— Довольно разношерстная компания, — заметил Иван Степанович, внимательно слушавший собеседника. — Предчувствую интересную интригу.
— Надеюсь, мой дорогой зритель, я тебя не разочарую, — усмехнулся Драматург. — Слушай и представляй сцену дальше. Действие происходит на узкой асфальтированной дороге между домами жилмассива, в будний день, в дневное время. Поперек дороги лежит, вытянувшись, старый одноглазый беспородный псе по кличке Нельсон. Пес грязный, по его поведению можно судить, что он выбился из сил. Нельсон жалобно поскуливает и медленно, грустно смотрит одним глазом по сторонам. Он явно нуждается в помощи. В это время возле пса, скрипнув тормозами, останавливается сверкающий лаком мерный «Майбах». Автомобиль нетерпеливо сигналит, требуя освободить дорогу. Он не может объехать собаку, так как не позволяет узкое полотно дороги. Нельсон делает попытку встать, но у него не достает сил даже на это. Он вновь прижимается к асфальту и, поместив морду между передними лапами, жалобно смотрит на грозный автомобиль и продолжает изредка поскуливать. Хозяин «Майбаха» что-то недовольно говорит водителю, и тот торопливо покидает автомобиль. Приблизившись к собаке, водитель, повысив голос и взмахивая руками, пытается прогнать собаку прочь, но пес не реагирует на его угрозы. Устало посмотрев на крикуна своим единственным глазом, он не изменяет своего положения. Мэр, сердись, бросает из машины водителю: «Чего ты уговариваешь какую-то псину? Пни хорошенько. А не уйдет, так оттащи в сторону. Похоже, нес больной». Водитель отвечает: «Наум Гордеич, мне тоже кажется, что собака нездоровая». Он осторожно тычет носком туфля Нельсону в бок, но пес не обращает на этот недружеский жест никакого внимания. Мэр, сердясь на водителя пуще прежнего, повышает на него голос: «Да оттащи ты его в сторону. У нас нет времени останавливаться из-за каждой собаки». Водитель отвечает: «Наум Гордеич, но пес грязный, может, заразный». Мэр: «Ну, так оттащи палкой». Водитель обеспокоенно: «Но я не вижу палки близко». Мэр, раздраженно: «Тогда поехали через собаку. Похоже, она уже не жилец».
— Ну и подлец же этот мэр! — не сдержался Иван Степанович. — Мне представляется, что у него вместо сердца булыжник.
— Не исключено, — согласился Драматург, — слушай дальше. В это время мимо проходит старушка Матрена Степановна. Она слышала натянутый разговор между хозяином машины и водителем. Сердито посмотрев на господина в машине, Матрена Степановна кричит ему: «Как это — поехали через животное?! Ты чо, с ума сошел?!» Мэр, недовольно сморщившись от резкого высказывания вдруг появившейся защитницы собаки, грубо бросает: «Если ты, старая, такая сердобольная, то сделай милость, оттащи эту псину в сторону. У меня нет времени ждать, когда твой пес соизволит освободить дорогу». Матрена Степановна: «Это не мой пес. Но как тебе не стыдно заставить немощную старуху убрать с дороги собаку, чтобы ты проехал на своей машине?! Ишь, какой важный. Постыдись. Лицо вон какое наел, что даже из машины лень вылезти. Выйди да перенеси собачку на травку. Неужели не видишь, что ей плохо? Наверное, какой-нибудь молодой негодяи прибил ее или отравил. Сейчас стало модно травить беззащитных животных. Люди стали жестокие, как фашисты. Я бы и слов на тебя не тратила, если бы у меня были силы. Мне уж без году девяносто». Мэр, раздраженно, переходя на крик: «Ты, бабуля, хоть знаешь, с кем разговариваешь? Я новый мэр города. Что значит — наел лицо? До девяносто лет дожила, а культуре общения с руководством не научилась». Матрена Степановна, удивленно, с иронией в голосе: «Надо же, мэр! Большой начальник, а ума с ноготь». Мэр, с угрозой в голосе: «Ты, бабка, не оскорбляй должностное лицо. Как бы не пришлось отвечать за оскорбление. Твое счастье, что старая». Матрена Степановна, посуровев лицом: «А чо ты мне сделаешь, господин мэр? Переедешь машиной, как хотел переехать эту несчастную собачку?» Мэр зло кричит водителю: «Макар, убери сумасшедшую старуху! И отодвинь наглую собаку с дороги ногами. У меня нет времени на пустую болтовню с глупым народом. Не бойся замарать туфли. Я куплю тебе новые». Матрена Степановна с презрением отстраняет руку водителя, взявшего ее под локоть, и самостоятельно, сердито постукивая тросточкой об асфальт тротуара, медленно уходит, проворчав при этом себе под нос со вздохом: «Ну и времена наступили! Люди хуже собак стали».