Император вдруг обхватил голову двумя руками, закачался всем туловищем из стороны в сторону и застонал. Болезненная улыбка выдавилась на губах его.
— Вам плохо?! — встревожился Драматург. — Голова разболелась?
— Да, голова! — мученически, с зубовным скрежетом промолвил Император. — Дайте таблетку, там, в тумбочке…
Драматург быстро отыскал в прикроватной тумбочке коробочку с таблетками, сунул одну таблетку в рот Императору, а Иван Степанович подоспел со стаканом воды. После приема таблетки Император был уложен на кровати и до плеч укрыт больничным суконным одеялом. Глаза его были закрыты, лицо приняло цвет выстиранной простыни, а дыхание стало частым и шумным.
— Пусть поспит и успокоится, — прошептал с состраданием Олигарх, увлекая товарищей к своей койке у окна. — Думаю, сегодня его вообще не надо беспокоить. Перенапряг Император свой мыслительный аппарат. Вот вам еще одна драматическая история потери человеком здравого рассудка.
Вскоре Император Всея Великая Руси громко захрапел. Волшебная таблетка сделала свое доброе дело.
— Выйдем в коридор, чтобы разговорами не разбудить его величество, — шепотом предложил Драматург.
Никто не улыбнулся. У всех троих на душе было серьезно.
Через минуту они расположились на скамейке под высокой драценой, до потолка выросшей в просторной кадушке. Широкие длинные листья экзотического цветка создавали вокруг себя уютный навес, похожий на фантастический гриб. Служебное место медбрата Фимы находилось от них метрах в сорока. Сам медбрат дремал в кресле за столом, склонив голову на плечо.
Драматург тяжело вздохнул и печально промолвил:
— Друзья мои, к сожалению, мне не удалось расчистить дорожку к разуму Императора. Дружеская беседа подействовала на него не как лекарство, а, напротив, обострила его недуг.
— А что тебе пришло в голову представить нас опричниками? — с заинтересованностью спросил Олигарх.
— Мне подумалось, раз Император до этой болезни был актером, то, возможно, играл в спектаклях царей. И, может быть, где-то глубоко в его сознании остался след от роли Императора. Мужчина он видный и вполне мог сыграть самого Ивана Грозного, опорой у которого были опричники. Вот я и брякнул наугад, для завязки разговора.
— И, кажется, угадал, — вступил в разговор Иван Степанович, — было заметно, как он возбудился, услышав, что опричники собираются освободить его из темницы. Не знаю, друзья, согласитесь вы со мной или нет, но я полагаю, что Император нам не помощник в создании пьесы. А время у нас с каждым днем сокращается, как шагреневая кожа.
— Я полностью с тобой согласен, — грустно поддержал Драматург, — и неизвестно, какое наказание персонально для нас придумает главный врач за срыв его задания.