Около получаса главарь наблюдал за движением вокруг и внутри дома, но так ничего подозрительного и не заметил.
Потом все-таки решился, подошел и постучал о косяк тростью.
Дверь резко распахнулась. На пороге появилась женщина лет тридцати — тридцати пяти, с раздосадованным выражением лица.
— Здравствуйте, — произнес Лупус, и на губах заиграла приторная, как патока, улыбка.
— Здравствуйте, — рассеянно сказала женщина.
— Могу ли я видеть господина Краузе?
— Нет.
— Простите? — выразил недоумение нежданный господин.
— Его нет.
— Простите, когда я могу его видеть?
— Не знаю.
— У меня слишком мало времени, извиняюсь за столь дерзкое вторжение, но мой поезд отходит через… — Лупус демонстративно достал из кармашка жилетки золотые часы, щелкнул крышкой, — через два часа.
— Ничем не могу помочь.
— Может быть, вы позволите подождать в доме?
Женщина посмотрела по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, жестом пригласила гостя в дом.
Лупус ступил в темный коридор.
— Проходите, — женщина закрыла дверь, — прямо, пожалуйста.
В гостиной хозяйка резко повернулась и посмотрела в глаза главарю долгим непроницаемым взглядом.
— С кем имею честь разговаривать?
— Лев Ульянович Пшемышлинский, коммерсант.
— По какому делу вам понадобился Григорий Францевич?
— По личному, мадам.
— Я могу передать Григорию Францевичу…
— Не стоит, — перебил Лупус, — на следующей неделе я снова буду в столице.
— Боюсь, что и на следующей неделе вы его не застанете.
— Простите, почему?
Женщина немного смутилась и добавила совсем тихо:
— Мне кажется, его арестовали.
— Не может быть, — с возмущением в голосе произнес Лупус.
— Это так.
— За что?
— Не знаю, — сказала хозяйка, пряча взгляд.
— Скверно. Кстати, вам обо мне Григорий Францевич не рассказывал?
— О вас?
— Да, обо мне, Льве Ульяновиче?
Женщина наморщила лоб.
— К сожалению, нет.
— Прекрасно, — улыбка не покидала губ гостя, — тогда вынужден откланяться.
Отточенное движение, и острие пронзило женщину. Несколько секунд она стояла прямо, не понимая, что жизнь утекает вместе с кровью через маленькое отверстие, потом безвольно опустилась на пол.
Веня Прозрачный, богообразный старик с лысой макушкой, опушенной седыми воздушными волосами, не удивился, когда за ним явились несколько уголовных агентов. Не стал даже требовать документов, а послушно сел в пролетку. Преступники бы побоялись явиться в дом к авторитетному человеку, а вот сыскные, он продолжал именовать их по царскому названию, еще год тому не церемонились. Времена изменились, но лучше не раздражать новые власти.
Веня перекрестился и сел в пролетку, наказав домашним шума не поднимать.
Начальник уголовного розыска Кирпичников подъехал на Офицерскую в то же время, когда сгорбившийся жалкий старик Веня шагнул на ступеньку пролетки. Мельком взглянул на Прозрачного, кивнул сопровождающим:
— В мой кабинет.
Хотя один из банды грабителей взят и осталось всего несколько человек, но особой радости не было. Главарь на свободе, а значит, его планы неизвестны. И это томило и угнетало. Надежды на прояснение ситуации в разговорах с задержанными Кирпичников не питал. Жили бандиты в разных домах: своеобразная конспирация — то ли главарь на самом деле офицер и имеет дело с разведкой, то ли он хочет быть неизвестным для всех, эдакой темной лошадкой на бегах.
Аркадий Аркадьевич расстегнул пиджак и сунул пистолет в ящик стола. Откинулся в кресле на спинку, усталость давала о себе знать.
— Разрешите? — После короткого стука распахнулась дверь, за нею стоял один из сотрудников.
Кирпичников указал рукой на стул, мол, заводи нашего «героя».
Агент пропустил Веню, еще больше сгорбившегося и со скорбным выражением на лице, словно сейчас предстоит положить голову на плаху.
— Проходи, Вениамин Венедиктович, — теперь начальник уголовного розыска навалился грудью на край столешницы.
— Благодарствую. — Скрипучий голос прозвучал жалобно и слабо, словно от постоянного голода. Остановился у стола, не решаясь, сесть ли на стул или продолжить стоять.
— Присаживайся, любезный, нам с тобою предстоит длинный разговор.
— Господин Кирпичников, могли бы мне телефонировать, и я примчался бы к вам незамедлительно. Очень уж неудобно перед родными, приехали, как за татем каким, — посетовал Прозрачный.
— Обстоятельства выше нас, — ответил Аркадий Аркадьевич дежурной фразой, — хотя, может быть, разговор нам предстоит пустяковый, а может… — Кирпичников недоговори давая перекупщику время подумать.