Лупус, Лупус, что тобой движет? Или Аркадий Аркадьевич слишком идеализирует обычного убийцу, пожелавшего иметь сытую и безбедную жизнь?
Ответов не было, только догадки, догадки и догадки…
И оставалось только ждать.
Хотя…
Кирпичников встал с кресла. Простая мысль внезапно проскочила, но сразу же возникло сомнение. Аркадий Аркадьевич вызвал дежурного по уголовному розыску.
— Вот что, приведите-ка ко мне Кузьму Федькина.
Не прошло и пяти минут, как заспанный арестованный тер кулаками глаза и зевал во весь рот.
— Здравствуй, Миша! — поздоровался первым Аркадий Аркадьевич.
Назвавшийся Федькиным даже перестал тереть глаза и с удивлением посмотрел на начальника уголовного розыска.
— Значит, всех повязали?
— Почти, — не стал скрывать Кирпичников, — остался только матерый волк, и я надеюсь, что с твоей помощью его возьмем, а уж живым или мертвым, так как Господь пожелает.
Арестованный тяжело вздохнул.
— Чем я могу помочь, если ничего не знаю?
— Ты, Миша, не лукавь. Кто являлся посыльным или, проще говоря, связным между членами банды? Не Миша ли Авдеев по прозвищу Леший?
Задержанный молчал, явно что-то обдумывал.
— Молчание, Миша, только усугубляет твою вину, тем более что твой работодатель уже пятерых отправил на встречу с апостолом Петром.
— Пятерых?
— Да, и это за несколько дней. Я так понимаю, что и тебя постигла бы такая же участь. Не привык бывший капитан российской армии делить неправедные доходы с сотоварищами, которые ему помогали лузгать сейфы. В твоих интересах отдать его в наши руки. Пока будем пить чай, Миша, ты думай. Много времени тебе дать не могу, уж не обессудь, господин Лупус уже нацелился за границу.
— Не получится, — подал голос Леший.
— Что не получится? — удивился Кирпичников.
— С таким грузом несподручно уходить, — закусил губу Авдеев.
— Давай подробнее.
— У вас же, господин Кирпичников, есть список того, что мы взяли?
— Знаешь, любезный, не у всех ценности находились в сейфах законно.
Миша засмеялся.
— Везде одно и то же, каждый норовит от властей капиталец утаить.
— Можно сказать и так.
— По моим прикидкам, в схроне у Лупуса пара пудов золотишка в… как его? — щелкнул пальцами.
— В слитках, — подсказал Аркадий Аркадьевич.
— Во-во, — кивнул Авдеев, — в слитках. Кроме этого всякие колечки, цепочки, браслетики, тех поменьше, но с полпуда точно есть. А еще бумажек наших да иностранных, тех тоже, ну не знаю, но с пуд точно есть. Так что посудите, господин Кирпичников, как он один с таким грузом уйдет?
— Была бы дыра на границе, — хотел отмахнуться начальник уголовного розыска.
— Э нет, — помахал в воздухе грязным пальцем Леший, — не скажите. Он — один? Один. Груз большой? Еще какой большой. На границе ушлые ребята, сразу смекнут, что… капитан, вы сказали?
— Капитан.
— Что капитан не панталоны женские везет, а груз подороже. Вот и смекайте, доедет ли капитан до первого городка финского или в лесу под мхом останется?
— Здесь ты прав. Ну а как же весточка от Ивана Кошеля?
— Господин Кирпичников, какой Кошель, когда большими деньгами пахнет. Ну, напишут Кошелю, что гостя проводили чин чинарем. А кто проверит? Вот то-то.
— В твоих словах есть резон, — согласился начальник уголовного розыска. — Но тогда скажи, где сейчас находится Лупус?
— Кто ж его знает, — пожал плечами Леший. — Не угостите папироской?
Кирпичников достал из кармана портсигар и щелкнул замком.
— Угощайся.
— Благодарствую, — произнес Авдеев после первой затяжки.
— Так где Лупус? Надеешься добраться до тайника?
— Почему бы и нет?
— За годы, проведенные в заточении, думаешь, никто не сумеет найти схрон главаря?
— Не знаю, но ведь за мной ничего нет. — И добавил: — Доказанного.
— Миша, Миша, — покачал головой Аркадий Аркадьевич, — мы живем в очень сложное время, когда старые законы продолжают действовать, но появились и новые, и если бы они дополняли друг друга, но в них много пробелов, и есть возможность отправить тебя в места отдаленные до конца твоих дней. Так что не гневи Бога, тебе выбранных из сейфов денег, золота не видать до скончания мира. Но есть один маленький шанс, что ты полетишь свободной птицей после ареста Лупуса, правда, без денег. Но такова жизнь, деньги — что навоз, сегодня нет, а завтра воз, — завершил тираду расхожей пословицей Кирпичников.