Капитан осматривал улицу сквозь вымытое начисто стекло, на поле которого изящными буквами было написано название кондитерской. Ничто не привлекало внимания — никаких разносчиков, торговцев с лотками, не велись на улице никакие работы.
Лупус расплатился, медленно натянул на руки перчатки тонкой кожи, взял шляпу, трость и вышел на свежий воздух. Вздохнул полной грудью и фланирующей походкой направился к дому сестры.
Громов узнал главаря по описанию сотрудников уголовного розыска сразу и почувствовал, как сердце убыстряет ритм и становится тяжело дышать. Сергей Павлович затаил дыхание, словно Лупус мог услышать.
«Лишь бы никто себя не выдал», — пронеслось в голове, и на висках выступил холодный пот.
Главарь приподнял ручкой трости край шляпы, вроде бы рассеянным взглядом скользнул по улице и вошел в парадное дома сестры.
Остановился за дверью, прислушался.
Никто его не преследовал. По ступеням никто не спускался, и не слышались никакие звуки — ни дыхание, шепот. Можно подниматься, и Лупус, стараясь не производить шума, двинулся на третий этаж, где находилась кварт» Ларисы, сданная в наем господину Литвину.
Капитан поднялся вначале на пятый этаж, проверил, нет ли там прячущихся людей. Потом спустился на третий и нажал кнопку электрического звонка.
И вздрогнул, когда дверь приоткрылась. Капитан всегда пугался. Литвин год тому поставил в квартире дубовую дверь, через которую не доносился ни один звук.
— Леонидас? — удивленно сказала женщина. В детстве Петровский-младший был увлечен героями Древней Эллады, хотел походить на них, не только духом, но и силой. Тогда же получил прозвище в честь царя Леонидаса, с горсткой воинов остановившего полчище персов.
— Может быть, пригласишь? — Капитан тихонько бил тростью по ладони левой руки.
— С превеликим удовольствием. — Лариса отступила в сторону, предлагая брату войти.
— Ты одна?
Женщина смутилась, но не подала виду.
— Как видишь.
— Извини, Лара, но из коридора я ничего не вижу, кроме тебя.
— Одна. Что стоишь, проходи. Я как раз собралась пить чай.
В последний раз капитан прислушался, не раздадутся ли на лестнице крадущиеся шаги или посторонние звуки. Закрывшаяся дверь запечатала тишину на площадке. Никто не следил.
Лупус вошел в гостиную, в одной руке нес снятую шляпу, во второй — трость.
— Сейчас принесу чашку. — Женщина на минуту вышла из комнаты. Вернулась с подносом, на котором стояла вазочка с печеньем, тарелка с нарезанным разным мясом, бутылка вина, фужер и чашка с блюдцем.
— Не помешает сегодня. — Капитан подошел к столу и, вопреки своему же запрету не пить вина, пока не выберется из столицы, налил до краев и выпил почти одним глотком.
— Трудный день? — спросила Лариса.
Лупус тяжело вздохнул и покачал головой, немного подумал и сказал, отведя глаза в сторону:
— Ты можешь устроить мне встречу с Литвиным?
— Зачем? — искренне удивилась женщина, заподозрив неладное.
— Это по моим делам.
— Каким? — поинтересовалась Лариса.
— Скорее личным.
— Ты можешь мне сказать каким?
— Прости, но это сугубо мужской разговор.
— Обо мне? — женщина смотрела на Лупуса, прищурив глаза. По прошлому году у них состоялся неприятный семейный разговор об отношениях Ларисы и Литвина. Капитан возмущался и требовал, чтобы она прекратила тайную связь с Арнольдом Маркусовичем, но тогда сестра заявила, что не стоит вмешиваться в ее личную жизнь.
Семейная привязанность к брату — это одно, а ее бытие в непростом мире отношения к другим, даже к брату, не имеет.
— Нет, — поспешил ответить капитан, — я же говорю, дело касается исключительно меня.
— Я не знаю, — с сомнением в голосе произнесла госпожа Петровская, — уместно ли будет в данной ситуации обращаться к нему.
— Уместно, — отрезал Леонид, — дело неотлагательное, если не переходить на пафосные слова — жизни и смерти.
— Даже так?
— Именно.
— Он должен прийти ко мне через час, — Лариса с трудом выговаривала слова, при этом покраснела.
— Замечательно, надеюсь, ты не будешь против того, чтобы я его у тебя подождал?
— Если отвечу отказом, ты же все равно останешься его ждать?
— Да, останусь. — Леонид стоял у окна, в левой руке держал блюдце, в правой — чашку и периодически отхлебывал приятный на вкус чай.