— Это? — спросил он у Громова.
— Оно, — угрюмо ответил Сергей Павлович, — две недели тому там, — указал на пятиэтажный дом на противоположной стороне, — в правлении Судостроительного треста сейф вскрыли.
— И нет свидетелей?
— Отчего же? Сторожа связали, засунули кляп в рот, и в таком положении его обнаружили сотрудники треста.
— Неужели ничего не видел?
— Напуган был до смерти, только твердил, что грабители гее высокие и страшные. Предъявляли оставшиеся после пожара, — Громов напомнил, что архив сожгли в дни февральских событий прошлого года, — фотографические карточки, никого сторож не признал.
— Тупик, — покачал головой Аркадий Аркадьевич.
— Поживем — увидим. — На скулах начальника первой бригады заиграли желваки.
Два железных витых столба черного цвета поддерживали навес над входом. То ли тень от него, то ли настроение навевало в светлый августовский день какую-то неприветливость, трагическое предчувствие. У двери агентов уголовного розыска ждал мужчина средних лет, с горящими глазами, побелевшим лицом и трясущимися руками. Узел галстука сдвинут в сторону, небрежно торчал отворот воротника рубашки.
— Господа, — начал было сотрудник Электрической компании, но дальше выговорить ничего не мог, только дышал, хватая открытым ртом воздух.
— Простите, кто вы, и позвольте узнать ваше имя-отчество, — опередил начальника уголовного розыска Громов.
— Юлий Карлович Дозерен, один из акционеров компании.
— Что у вас стряслось?
— Вскрыты три сейфа и убит охранник.
— Убит? — не поверил сказанному Кирпичников. — Вы сказали, убит?
— Вы не ошибаетесь? — в тон начальнику спросил Сергей Павлович.
— Нет, что вы. Я своими глазами видел вскрытые сейфы.
— Я говорю о стороже, — пояснил Аркадий Аркадьевич.
— Убит, — отмахнулся Дозерен, — вы представляете, что вскрыты надежнейшие сан-галлиевские сейфы? — акционер поднял вверх указательный палец. — Нас уверяли, что надежнее ничего нет, нас уверяли, что в мире не найдется человека, способного вскрыть два их замка.
— Вы не знали убитого? — спокойно спросил Кирпичников, не обращая внимания на тираду одного из основных акционеров.
— Не знал. — Щеку Юлия Карловича перекосило, и он с раздражением произнес: — Какое это имеет значение?
— Погиб человек, защищавший ваш капитал, — дополнил слова начальника Громов.
— Плохо защищал, — прошипел Дозерен, — вам, русским, никогда нет дела до чужого капитала.
Кирпичников побледнел, правый глаз за стеклом очков начал мелко подергиваться.
— Сергей Павлович, арестуйте этого человека за создание препятствий следствию.
— Так точно, — начальник первой уголовной бригады артистично козырнул и даже щелкнул каблуками туфель.
Аркадий Аркадьевич прикоснулся рукой к полям шляпы и вошел в здание.
Сторож лежал ничком в коридоре, ведущем к лестнице на второй этаж. Вокруг головы нимбом расплылось пятно крови, которое уже почернело и заскорузло. Была видна только часть лица с раскрытым глазом и толи улыбкой, толи гримасой. Аркадий Аркадьевич обошел убитого и прикрыл рукой глаза. Горло было перерезано одним сильным движением заточенным до состояния бритвы ножом или чем-то иным. Оружия рядом не было.
— Я этого субчика отправил в холодную, — раздался рядом голос Громова, — пусть посидит до утра и подумает о жизни и смерти.
— Хорошо, — глухо ответил вздрогнувший от неожиданности начальник уголовного розыска.
— За время ограблений сегодня произошло первое убийство, — сказал Сергей Павлович.
— Проверьте сейфы, одна рука их вскрывала или нет, пока я осмотрюсь здесь.
Громов отправился выполнять поручение, не произнеся ни слова.
Фотограф установил аппарат и попросил Аркадия Аркадьевича отойти в сторону. Потом перевернули убитого на спину. Лицо спокойное, словно человек и не подозревал о пришедшей за ним смерти.
Без дополнительной экспертизы Сергей Павлович отметил, что сейфы вскрыты той же рукой, что и остальные. Громов не знал, радоваться этому обстоятельству или нет. В первом случае была некая надежда на то, что пролившие кровь убийцы потеряли осторожность, или попросту набрались наглости, забыв о следах, или, быть может, собрались уехать из города в другие места, поэтому совершили последний прощальный налет. Его охватило полное бессилие, словно выпустили воздух из воздушного шара.
— У меня нет желания разговаривать с полицейскими ищейками, — высокомерно заявил Дозерен. Щека подергивалась, и во взгляде горели искры ненависти.