Керкира сделала ход, недвусмысленно приближавший ее к победе. Ликий отвлекся, думая, как бы этому противостоять. Сама же она вздохнула:
— Легче сказать, чем сделать. Даже водяной змее понятно, что людям нужен плодородный год, нужно избавиться от чужеземцев в столице, а еще желательно найти нормального Царя вместо поганой жрицы.
— Не замечал, чтобы у вас было такое плохое отношение к богам и их жрецам.
— Только если они занимают престол. А ты ходи давай.
Ликий, колеблясь, подвинул дальнюю фигуру. Керкира тут же поставила свою на освободившееся место, закрывая таким образом проход половине оставшихся фигур противника на доске. Все, что ей нужно было сделать, — это осторожно вывести свои, не давая Ликию возможности сходить.
— Все, что тебе нужно сделать, — это заставить народ любить тебя чуть больше, чем Птерелая. Вымоли у богов дождь, избавься от Марция, снизь налоги, раздай бесплатно землю, устрой праздник — неважно.
— Легче сказать, чем сделать, — только и ответила Керкира, убирая последнюю фигуру с доски.
На сердце было тяжело, но она улыбалась. Ликий стукнул себя от досады кулаком по колену и стал было собирать фигуры. Керкира мягко остановила его руку.
— Реванш?
Прошел месяц. Каждое утро Керкира вставала до восхода солнца и совершала чин поминовения по погибшей семье. Сначала одна, в склепе, радуясь возможности хотя бы немного побыть наедине со своими горестями. Потом перенесла свои ежеутренние бдения в Храм Богини. Со временем она приказала все большему числу жриц и послушниц присоединяться к ней в этом скорбном священном танце. Хотя нигде об этих бдениях не объявлялось открыто, Жрица позаботилась, чтобы молва разошлась по всему городу. На ее утреннем пути от дворца к Храму стали появляться люди. Потом они приходили к самому чину, стояли у ступеней, на площади, молились, молчали, плакали. Люди любили старого Царя, скучали по нему. То, что Керкира отдает ему должное, несколько оправдывало ее в глазах тех, кому она была не по душе.
По приказу Царицы подобные бдения стали проводиться и в других городах. Вся страна, спустя год траура, готовилась проводить наконец душу бывшего правителя.
Днем Керкира боролась с Царским Управителем — для предстоящих дней требовались средства, а запасы и так изрядно подточились за год засухи. Она противостояла идее повышения налогов, на что Управитель пугал ее возможным развалом государственного аппарата, если его нечем будет поддерживать. Одно начинание Царица поддержала — сбор с увеселительных заведений и публичных домов, многим из которых был дан легальный статус. Эту затею сочли довольно остроумной — этакий неочевидный сбор денег со скучающего легиона Марция.
Изредка женщина вызывала к себе Стратега — глубокого старика, командующего войском еще со времен нападения Марция-старшего на Царство. Он был готов терпеть молодую Царицу потому, что уважал волю покойного Гермагора, но только терпеть, не больше. Его уважала армия, и Керкира старалась заручиться его поддержкой. Он был невыносим: упрям, брюзглив, всегда говорил, что думал, и любил притворяться глухим — женщине требовалось все ее дипломатическое искусство, чтобы выдерживать его общество. Но сейчас было жизненно важно подготовить почву к набору и обучению новых войск.
О Птерелае доходили противоречивые слухи. То ли он набрал себе пятитысячную армию, то ли под его знаменами не больше трех сотен человек. То ли половина городов готова сдаться ему без боя, то ли он хочет обойти их и двинуться сразу на столицу. Точно было, что он собирает себе людей на восточной границе и рано или поздно перейдет к активным действиям.
Как ни хотела Керкира избегать Авла Марция, но покорно отдавала ему вечера. С каждым днем, приближавшим дату годовщины, он становился все более нервным и нетерпеливым. Он хотел дать Царице время, он был доволен ее обществом, но из-за моря приходили неутешительные вести, будто Терций Аквилий собирается в еще один поход против Кортоса уже в этом году.
Наконец настал день годовщины.
После стольких утренних бдений Керкира по привычке проснулась рано и почувствовала себя неуютно. Поминовение было запланировано на полдень — время, когда день переламывается напополам, когда души уходят из этого мира, а боги слушают людей особенно внимательно.
Женщина поднялась и вышла на балкон. Город тихо спал. Было прохладно, даже немного зябко. На востоке, там, где Птерелай собирал свое войско, чтобы повести его на столицу, начинало слабо светлеть.