Впрочем, и повод для веселья достойный: прямо перед ним бомж в совершенно немыслимом тряпье почесывал себе задницу проникнув через все дыры одеяния, рука его, судя по сладострастному постаныванию, добралась до цели. А когда чудак, волоча за собой перевязанную телефонным с торчащими гвоздиками проводом кипу мокрого картона, вывалился из вагона и ароматы, ему сопутствующие, развеялись, чуткий нос Романа распознал чистый спиртной дух, овевающий обе одинаково округленные головы. Понятно.
— Нет, ты видел? — продолжая гоготать, выдавил из себя бывший Толька. — Это ж твой клиент. Сдаст макулатуру, а выручку на счет положит!
— Валютный депозит откроет, блин.
— Везет нам сегодня, блин. Давай считать. Тачила твоя скурвилась — раз, таксист нас высадил, когда ты…
— Требую конфиденциальности! Тайны…
— САП накрылся — три!
— Толян! Анатолий Николаевич! Какое им дело до твоего САПа!
— Вот именно, сэр. Они все дожили на него хрен с морковкой. И я ложу на него хрен с морковкой. Потому что контора простоит без всяких САПов эту неделю и двадцать лет сверху. Потому что ее никто не тронет, даже если я завтра утром оборву все проводки. И если генеральный завтра на хрен сократит мою должность. Потому как…
— Надо будет подсказать генер… Стоп! Десантируемся. Розка здесь живет, за тем вон домом с булочной.
Роман нагнулся на всякий случай, будто разыскивая упавшую монетку. Осторожно поглядел в окно и отодвинулся в глубь вагона. Вздохнул полной грудью. Что ж, теперь ему не придется тыкать в этот белесый затылок жалом паяльника. Повезло Тольке. Колеблющиеся фигуры в модных плащах исчезли за углом, и можно было спокойно решить, принимать ли нежданный подарок судьбы. Впрочем, такой ли уж неожиданный? Он и так и так мог выйти на Тольку и на его банк, если бы пришлось разрабатывать тот неприятный, что ни говори, вариант получения информации. Вот времени ушло бы больше, и вполне возможно, что систему автономного энергообеспечения там успели бы заменить.
Теперь Роман не то чтобы успокоился, но его волнение и тревога заработали полезно — на выполнение поставленной задачи. Его просто физически потянуло домой, в свою комнатку на Страстной, за чужой скрипучий письменный стол, остро захотелось выложить на него заветную тетрадку с глянцевыми юношами и девушками на обложке и нажать на кнопку выключателя допотопной лампы с зеленым абажуром. В тетрадке были аккуратнейшим образом законспектированы лекции курса «Охранные банковские системы». Преподаватель, вечно крепко поддатый, но всегда себя контролирующий Александр Алексеевич (он же «А а», что расшифровывалось также как «анонимный алкоголик»), не мудрствуя лукаво, описывал принципиальное устройство и монтажную схему системы электронной защиты, которую сам же и установил в банке «Дукато-мини». Листы в тетрадках, розданных студентам Академии перед началом этого курса, были пронумерованы, а сами тетрадки прошиты бечевкой с сургучной печатью, да только после последней лекции «А а» позабыл собрать их, как обычно. И пришлось Роману порвать и спустить в унитаз ксерокопию, снятую в вестибюле Академии на предыдущей лекции, когда у него вдруг схватило живот. Теперь Роману хотелось убедиться, что он не ошибся: отказ САПа позволит оглушить сигнализацию банка таким же простым способом, как это было сделано при злополучном наезде на обменный пункт.
Новая волна энергичной уверенности в себе подхватила Романа, и ему показалось совершенно невозможным возвратиться в тихую обитель на Страстной, что предполагало обязательное общение с божьей старушкой Марьей Константиновной, его квартирной хозяйкой. Втроем на дело идти было немыслимо, и он решил сагитировать посланного судьбой Сержа. Теперь Роман был уверен, что Серж если и не согласится, то не сдаст. Но главное, в чем Роман явно не желал признаваться себе и чего безумно сейчас ему хотелось, это была возможность убедить Сержа, парня образованного, уже пожившего и колючего, в правоте своих идей. Это была возможность устроить себе словесный праздник. Роман жестоко посмеялся бы над Корзухиным или над Микой, если бы обнаружил у них проявления подобной дурости, но себе безусловно ее прощал. Он вскочил, сунул приготовленные монетки в карман и начал проталкиваться к выходу.
И снова трамвай подъезжал к площади, только это был уже не тот трамвай, с иным Романом внутри, и новое настроение окрашивало по-иному вновь возникающий перед ним неказистый пейзаж. Глядя на ржавые кости крана и черно-серое, вроде как оплывшее по весне тело недостроенной высотки, Роман ощутил даже легкое сожаление. Примерно так из люка БМП, стоящей в походной колонне, смотришь на военный городок, куда не рассчитываешь возвратиться. Уже громыхая кулаком по ржавому железному листу калитки, Роман постановил, что Серж не должен пострадать ни в коем случае, особенно если откажется. Ну а менты его не тронут: ведь коню понятно, что в их команде мужик оказался не по своей воле, устроился через фирму.