Путилин вернулся к себе в кабинет задумчивым и рассеянным. Присел, не снимая шляпы, за стол забарабанил пальцами по столешнице.
— Иван Дмитрич, Иван Дмитрич, — звал его Михаил Жуков, но начальник не отрывался от своего занятия, пока стоявший рядом помощник не закашлялся.
— Да, да, — поднял голову Путилин. — Что тебе?
— Какие будут распоряжения, Иван Дмитрич?
— Присаживайся.
— Какие будут распоряжения? — повторил Жуков.
— Пока надо подумать, — опять погрузился в размышления Путилин. Наконец проговорил: — Оказывается, наш покойник попросил купить топор Кузьмину, а украсть юбку у нее же свою жену. Может быть, это и ложь, но я склонен верить этим женщинам, хотя… Вот когда я пойму, кому это понадобилось, приблизимся к убийце.
Жуков едва дышал, чтобы своим сопением не мешать начальнику думать.
— Ясно одно: наш убиенный не такой простак, каким хотел казаться. Он рассчитывал, что за некое преступление ответит Кузьмина, для этого велел ей купить топор, а жену заставил выкрасть юбку и блузку. Только зачем он втянул Альбину? Значит ли это, что она должна была замолчать вовеки? Наверное, да. Но что-то не сходится.
— Он хотел избавиться от жены и сына?
— Может быть. С кем встречался наш покойник в питейных заведениях? Кроме случайных собутыльников, у него должен быть сообщник. Таится за всем этим что-то крупное…
Наутро, едва солнце блеснуло первым лучом, Иван Дмитриевич уже приехал на службу и принялся просматривать бумаги месячной давности. Ночью пришла в голову мысль, которую следовало проверить. Месяц назад в Псковской губернии, в селе Семеновцы Порховского уезда, что близ станции Дно, случилось жуткое побоище. Купец Семенов, его сын и сноха были зарублены топором, а шестеро детишек и работник, живший у них, зарезаны. Беспорядка грабители не оставили, будто знали все тайники местного богатея.
Прочитав дело, Путилин с удовлетворением откинулся на спинку кресла. Убитого работника, двадцати четырех лет, звали Василием Сорокиным! Теперь можно вести следствие не с нуля, а с маленькой единички. Случайное совпадение? Братья? Родственники? Однофамильцы? Иван да Василий, Василий да Иван. Что ж, придется навестить Псковскую губернию и там из первых рук все разузнать.
В восемь часов сотрудники в ожидании указаний собрались в путилинском кабинете.
Выдержав паузу, Иван Дмитриевич произнес:
— Господа! Я хотел бы, чтобы сегодняшний день вы употребили для получения сведений о нашем покойнике, то есть об Иване Спиридоновиче Сорокине. Я уверен, что он замешан в преступных делах, но доказательств пока не имею, только предположения. Каждый из вас получит задание, жду с отчетами вечером после девяти часов.
В полдень Путилин поднялся по лестнице, ведущей к квартире Сорокиных. Дверь отворила сама хозяйка, аккуратно причесанная, в том же черном платке.
— Проходите, — пригласила незваного гостя вдова и направилась в комнату, где махнула рукой, указав на стул: — Располагайтесь, раз пришли.
Голос звучал бесстрастно, без какой бы то ни было интонации.
— Спасибо.
Иван Дмитриевич поискал глазами, куда бы положить шляпу, но оставил ее в руках.
— Наверное, вам неприятно говорить о муже, — начал он, — но я вынужден побеспокоить вас еще раз, чтобы уточнить некоторые обстоятельства.
— Ваше право, господин Путилин, ваше право.
— Альбина, скажите, Иван рассказывал о своей семье, откуда он родом?
— Он был не особенно разговорчив. Но знаю, что у него в деревне осталась мать и младший брат. То ли Василий, то ли Викентий, не могу сказать. В Петербург Иван приехал задолго до нашей встречи. Сестра поманила его большими заработками.
— Хорошо. А бывало, что Иван Спиридонович надолго уезжал излому?
— Не часто, но бывало, хотя не больше чем на одну ночь. Говорил, что ездит по деревням, закупает товар.
— К нему кто-нибудь приходил?
— Нет, он гостей не жаловал. Только один раз за эти годы появился какой-то страшила.
— И когда?
— Не помню. Недели две тому будет.
— Какой он из себя?
— Что сказать? На дворе тепло, а он в пальто, правда, без шапки. И глядит как-то не по-людски, навроде хищного зверя. Глазки такие маленькие и злые. Пошептались с Иваном в коридоре, и он ушел.
Альбина замолчала, словно что-то хотела припомнить. Путилин ее не торопил.
— Вот еще, над глазом… — Она провела левою рукою по лбу. — Шрам у него был.
— Большой?
— С мизинец.
— Долго они разговаривали?
— Минуте пять, но Иван вернулся сердитым.