Я вздрогнул. Что он несет?! Откуда он все это знает?
— Вам рассказал обо мне капитан? — спросил я, стараясь говорить как можно небрежнее.
— Нет, — он качнул головой. — Я просто вас вижу.
— Видите? Как это? Я тоже вас вижу, но ничего о вас не знаю.
— Это долго объяснять.
— Почему вы назвали меня чужаком?
— Здесь вы чужак, а там, откуда прибыли, — доброволец.
— Вы знаете, откуда я прибыл?
— Нет, так далеко я не вижу. Вижу только, что там тревожно и мало информации. А на вас печать добровольца.
Вот же чертов почтальон: видит какие-то печати и еще сам штампы навешивает, подумал я, а вслух произнес:
— А здесь разве не тревожно?
— Нет, здесь как в кино.
— Это как? — Я ловил каждое его слово: этот Хаэрпу уже казался мне дьяволом.
— Не знаю. Я сказал, как это видится мне.
— Скажите, Хаэрпу, как давно вы на станции?
— Не надо называть меня по имени, — попросил он. — Вы неправильно его произносите.
— Ладно, не буду. Так давно вы на станции?
— Давно.
— Как давно?
— Я не считаю дни.
— Как вы можете быть на станции давно, если экипаж прибыл сюда всего около месяца назад?
— Мне нет дела до других. Я отвечаю за себя.
— Вы знаете о том, что произошла авария?
— Знаю. Она произошла в моей жизни очень давно. Когда я был еще ребенком.
— О какой аварии вы говорите? — Мне надоели его иносказания.
— О своей.
— А я спрашиваю об аварии на станции!
— Мне нет до этого никакого дела.
— Но вы часть экипажа! — Мне захотелось встряхнуть этого эгоиста как следует.
— Я не чувствую себя чьей-либо частью. Я сам по себе. Я прошу вас уйти. Мне трудно говорить долго.
— Хорошо, уйду. — Я хмуро взглянул на него. Многое из того, что он говорил, было странным, но многое выглядело вполне правдоподобно. — Последний вопрос: есть ли какая-либо опасность для всех нас на станции?
— Смотря что вы называете опасностью, — гнул свою непонятную линию Хаэрпу.
— Угрозу для жизни, — терпеливо уточнил я, уже готовый накричать на него.
— Такой угрозы в ближайшее время нет.
— Ближайшее время — это сколько?
— Дня три. Дальше я не вижу.
— Спасибо и на том, — сказал я и решительно открыл дверь в санузел для осмотра, поскольку церемониться с этим инопланетянином не стоило. Здесь было пусто. И тогда я вышел в коридор.
Все это нужно было переварить, и я вернулся к себе в отсек.
Все члены экипажа так или иначе опрошены. Что мы имеем? Полную кашу. И расхлебывать ее предстояло мне.
Я улегся на койку и стал смотреть в потолок.
Итак, члены экипажа разного мнения о том, сколько времени они пребывают на станции. Капитан и Анна считают, что месяц. Хаэрпу и По Тунь находятся здесь «осень давно». С ними солидарен Железный дровосек Айрон, называя при этом вполне конкретные сроки. И они у всех разные. Совпадение (или непосредственное знание) лишь у Анны. Слово «приблизительно» здесь я бы опустил. Капитан подозревает меня. В чем? В том, что я засланный агент. Хаэрпу прямо назвал чужаком. Но если он знает обо мне больше других, то никакой опасности не ощущает. Да и капитану он должен был бы доложить для порядка, но, кажется, не собирается это делать. По Тунь поначалу чего-то боялся. Но словоохотлив и даже болтлив.
Что из всего этого следовало? То, что мне необходимо немедленно опросить Айрона на предмет всего того, что он знал. Надо вытянуть из него все!
Я вскочил с койки и отправился в Техническую.
Айрон по-прежнему лежал в своем заряжающем устройстве. Когда я вошел, он сел.
— Айрон, скажите, при каких обстоятельствах я попал на станцию? — спросил я. Но ответа не последовало, и я подумал, что неверно сформулировал вопрос. — Айрон, в котором часу по бортовому времени я был обнаружен?
Айрон молчал.
— Айрон, как меня зовут?!
С таким же успехом можно было общаться с унитазом.
— Айрон, дайте… отвертку!
Айрон немедленно запустил руку в свои недра и протянул мне давешнюю отвертку, которой По Тунь чинил свой кубик. Я хмуро принял ее.
Я все понял. Меня опередили. Ценный свидетель превращен в истукана. В молчаливого подавальщика отверток и ножниц. В разносчика космической баланды. Я вернул железному болвану отвертку, и тут меня осенило. Если ему отключили голос, то, может быть…
— Айрон, дайте блокнот! — Мне немедленно был предложен небольшой блокнот. — Дайте то, чем можно писать! — И я получил автоматический карандаш. Я протянул эти предметы Айрону и приказал: — А теперь напишите мое имя.