— Анна, вы не замечали чего-нибудь странного на станции?
— Странного? — насторожилась она. — Что у нас может быть странного?
— Но ведь авария — это, как ни крути, необычная ситуация, верно?
— Верно, но ничего необычного, мне кажется, в ней нет.
— А кроме нее?
Анна задумалась.
— Хм… Вроде бы не замечала. А что?
— Мое появление не кажется вам странным?
— Только сейчас, когда вы спросили.
Она смотрела на меня серьезно, и я уже пожалел, что спросил. И тут же, очертя голову, пустился рассказывать о разговоре с капитаном. Наверно, я проявил малодушие, нельзя было открываться ей: любой мог оказаться «чужим». Меня ведь послали для чего-то. Чтобы помочь другим. А я… Я понимал одно: если «чужим» окажется она, тогда мне и жить не для чего.
Она выслушала меня внимательно, и на ее лине я прочитал боль и тревогу — возможно, она испытывала то же, что и я. И тогда я спросил:
— Анна, это вы осматривали меня, когда я попал на станцию?
— Да.
— И сделали это не слишком внимательно, верно?
Я увидел, как она напряглась и даже подобрала ноги, будто намеревалась быстро подняться из кресла, если понадобится.
— Да, — еле слышно ответила она.
— Не бойтесь, Анна. Я действительно ничего не помню. Просто нашел у себя под кожей, за ухом, это. — Я протянул ей руку, в которой держал злополучный контейнер, и медленно разжал пальцы.
Анна побледнела, а я с облегчением вздохнул. Если она не была гениальной актрисой, то она точно не являлась «чужим», которого я безуспешно искал.
— Что это? — вскинула она ресницы.
— Не бойтесь. Это контейнер.
Я вскрыл его и снова протянул ей:
— Возьмите.
Она осторожно подняла цилиндр и вынула записку. Развернула ее и прочитала. И снова посмотрела на меня. Во взгляде бились страх и надежда.
— Что это значит?
— Это значит, что капитан прав и я не случайно здесь появился. И это мой почерк.
— Где вы ее нашли?
— Нащупал под кожей. Там был разрез, стянутый нитью.
— Дайте я посмотрю. — Она поднялась, подошла ко мне и сунула в руку контейнер и записку. Я охотно повернулся к ней боком.
Ее пальцы были прохладными и чуткими. Я невольно сглотнул, так это было приятно.
— Коновал! — сказала она с негодованием. — Она же загноится! Немедленно на перевязку!
И указала строго вытянутым пальцем на дверь.
В коридоре мы никого не встретили: никому не было дела до чужаков, межзвездных разведчиков и красивых женщин.
В медицинском отсеке Анна принялась хлопотать над моим ухом, время от времени цокая языком.
— Знаете, я рад, что вы не превратились в чудовище, — сказал я, возвращая записку на место и пряча контейнер в карман.
Анна хмыкнула:
— Это ничего не значит. Если я «чужой», мне незачем открываться вам. А вы себя рассекретили.
— Не скажу, что вы меня успокоили, Анна, — вздохнул я, отметив справедливость ее слов.
— Значит, о вашей миссии знаю только я? — спросила Анна. Я кивнул, и она шлепнула меня по макушке, чтобы я не шевелился. — Получается, что капитан тоже догадывается об этом. Почему бы вам не открыться ему?
— Это уже будет слишком, — фыркнул я. — Достаточно того, что я открылся вам. А капитан… Он болван. Он не владеет ситуацией.
— Почему вы так думаете? — Анна звякала какими-то медицинскими инструментами. Запахло спиртом.
— Я успел провести небольшое расследование и выяснил, что все члены экипажа путаются насчет времени, которое они провели на борту станции. Правда, за эталон мне пришлось принять показания Айрона: он сообщил мне очень точные сведения. Если, конечно, они на самом деле верны. Но начал я с вас. Вы предположили, что месяц…
Анна перестала возиться с моим ухом, обошла кресло и встала передо мной. На ее лице отразилась тревога.
— А на самом деле? — прошептала она.
Я ободряюще улыбнулся:
— Вы оказались почти точны. По Тунь считает, что «осень долго». Капитан был солидарен с вами. Инопланетянин Хаэрпу подтверждает мнение китайца, но точное время не назвал никто. Сильнее всего, как следует из показаний Айрона, заблуждается капитан: если андроид считает, что он на станции один год и почти десять месяцев, то капитан появился еще до него.
— Что?! — Анна опустила руки, в которых держала пинцет и какой-то зажим с ваткой. — Не может быть!
— Не волнуйтесь. Еще неизвестно, где здесь истина и кто на самом деле ошибается.
— Боже мой! — пробормотала Анна. — Я думала, что все мы прибыли сюда в одно время… Мне и в голову не приходило, что может быть по-другому!