Не шарь по полкам жадным взглядом,
Здесь не даются книги на дом.
Лишь только полный идиот
Знакомым книги раздаёт.
И книги действительно никому не выдаются с собой. Потому Лина начитывается досыта, когда остаётся у Наташки ночевать. Подруга уступает ей свою "девичью светлицу", где стоит кровать с настоящей пуховой периной, а сама ночует на диване в гостиной – "зале", центральной проходной комнате. Однажды Лина углядела на полках домашней библиотеки книгу Алексея Константиновича Толстого. И зачиталась так, что забыла о времени. В доме тихо, свет везде погашен, все спят. Лина увлеклась толстовским "Упырём" – настоящим готическим триллером, от которого мороз по коже. Погрузилась в сюжет с головой, выпала из реальности, и тут… Дверь бесшумно приоткрылась, заглянула Милица Сергеевна и тихонько сказала: "Упырь пришёл". От неожиданности Лина подскочила, как ужаленная. Потом долго смеялись.
Лина обожает этот гостеприимный тёплый дом. Здесь её выслушивают и понимают, утешают и согревают. Ей этого страшно не хватает, особенно теперь, когда кажется, что мир рушится, распадается на осколки, и каждый из них больно ранит душу острыми краями. Макс болит у Лины внутри, как открытая незаживающая рана. И это страшно изматывает, в чёрную дыру, образовавшуюся возле солнечного сплетения, без следа утекают жизненные силы, оставляя пустую холодную оболочку, которая спит, ест, работает, учится, сдаёт экзамены. Как зомби, мёртвая видимость живого человека, в которую зачем-то вложили программу существования.
Лина оживает на время, если ей в голову падает очередная безумная идея о том, как вернуть Макса. Вспышки надежды удерживают её на плаву. И ещё песня на стихотворение Эдуарда Асадова "Не горюй".
Лина никогда не увлекалась стихами, а в доме Наташи поэзию любят. Подруга открыла Лине удивительный мир стихов Асадова, таких простых, понятных и, в то же время, трогающих за душу. Увидев её интерес, в порядке особого исключения, Лине разрешили унести томик Асадова на время домой, чем она с благодарностью и воспользовалась.
Когда в отношениях с Максом образовалась стремительно расширяющаяся трещина, Лина нашла у Асадова одно стихотворение, которое её сильное зацепило за живое. Неожиданно для себя Лина села с книгой за пианино, поставила её перед собой, положила руки на клавиши и… Мелодия возникла сразу, будто из воздуха, и мгновенно наполнилась стихотворными строками. Лина никогда раньше не писала музыку. Всё, что исполнялось "Квинтой", было чужим, когда-то кем-то написанным и много раз прозвучавшим. Эту мелодию Лина точно никогда и нигде не слышала. Одно четверостишие пришлось убрать – оно не встраивалось в ритмическую форму музыки. Но смысл от этого нисколько не потерялся.
Ты не плачь о том, что брошена,
Слезы – это ерунда!
Слезы, прошены ль, не прошены,-
Лишь соленая вода!
Чем сидеть в тоске по маковку,
"Повезло – не повезло",
Лучше стиснуть сердце накрепко,
Всем терзаниям назло!
Лучше, выбрав серьги броские,
Все оружье ахнуть в бой,
Всеми красками-прическами
Сделать чудо над собой!
Коль нашлась морщинка – вытравить!
Нет, так сыщется краса!
И такое платье выгрохать,
Чтоб качнулись небеса!
Будет вечер – обязательно
В шум и гомон выходи,
Подойди к его приятелям
И хоть тресни, а шути!
Но не жалко, не потерянно
(Воевать так воевать!),
А спокойно и уверенно:
Все прошло – и наплевать!
Пусть судьба звенит и крутится,
Не робей, не пропадешь!
Ну а что потом получится
И кому придется мучиться -
Вот увидишь и поймешь!7
Песня звучала задорно, почти по-залихватски, в упрямом ритмичном миноре, зло и, в то же время, оптимистично. У Лины получилось, как говорят музыканты, программное произведение, жизненное кредо в стихах, положенное на музыку, и Лина собиралась теперь руководствоваться им. Песня стала спасательным кругом, поддерживающим на плаву, мантрой. Дело за малым: осталось встроить мантру в сознание и в жизнь. Лина старалась, очень старалась. Потому что ей не оставалось больше ничего.