Лина не подозревает Макса ни в чём подобном. Она боится другого: что он её пожалеет. И его жалость она не сможет вынести. Что угодно, только не это!.. И всё же, самое страшное в другом. Лина дико, панически, до обморока боится, что снова, как только увидит Макса, она захочет его. Захочет так, что не сможет с собой справиться. Живо представляет себе картину, как она, неуклюже ковыляя, хромая на обе ноги, гонится за Максом по квартире, а он убегает, пытается удержать тянущиеся к нему руки, с ужасом отталкивает толстую искалеченную старуху, которая возомнила себя жрицей любви… Жуть? Да уж, сценка не для слабонервных. Самоирония всегда была её сильной стороной. И Лина начинает хохотать до слёз, до истерики. А потом принимает простое и важное решение: всё время, сколько они пробудут рядом, под одной крышей, Лина будет воображать себя одетой в смирительную рубашку. В деревянные колодки, не дающие сдвинуться с места, приколоченные к стене для надёжности. Убедившись в собственной решимости противостоять искушению, Лина принялась за уборку и приготовление пирога с курицей – надо же чем-то покормить гостя, не один же чаёк хлебать? От алкоголя она сразу отказалась, ибо сказано: сто грамм – не стоп-кран, дёрнешь – не остановишься. И тогда может оказаться глубоко параллельно, где какие колодки и к чему они приколочены. А смирительную рубашку можно снять медленно и эротично. Тьфу-ты! Вот зациклилась-то! Ночная бабочка, мать её ети.
Конечно, мандраж. Конечно, невыносимо медленно тянущиеся секунды. Конечно, краткая потеря сознания от звонка в дверь. Открыла. Входит огромный букет роз. А за ним он. Макс. Лёгкий поцелуй в щёку. Лина не верит глазам. Он присылал фото, она внимательно разглядывала. На них Макс узнаваем, но он взрослый, солидный, представительный мужчина. В дверь вошёл юноша. Тот самый, которого Лина впервые увидела там, в лаборатории. Двадцать шесть лет назад. Он не изменился, совсем. Только взгляд стал другим. На дне глаз цвета июльского неба много боли, она остро чувствует это. Но главное – его глаза излучают столько тепла, что Лина мгновенно согревается. Под этим взглядом хочется нежиться, потянуться по-кошачьи, как бы невзначай протянуть руку и прикоснуться. Очень хочется прикоснуться. До боли, до внутренней дрожи. Но страх по-прежнему давит, не даёт пошевелиться. Безопаснее пригласить гостя на кухню, сесть по разные стороны стола и отгородиться им от соблазна, как барьером.
И потёк вечер, заколыхался тёплым маревом, окутал прозрачной тишиной. Лина рассказывала свою жизнь. Макс рассказывал свою. Две параллельные вселенные, которые вдруг сблизились. И от прикосновения что-то готово проникнуть, незаметно просочиться между тонкими мембранами невесомых прозрачных оболочек.
Они оба курят, чтобы как-то занять руки. Лина чувствует, что можно, можно попробовать подойти ближе. Ей до безумия хочется почувствовать тепло его рук. Прикоснуться к щеке. Провести ладонью по волосам. Кажется, нет в мире большего счастья, чем одно, только одно прикосновение. На большее она не смеет рассчитывать. Но как же страшно… Она украдкой смотрит на его профиль, и дыхание останавливается. Это невозможно вынести! Это счастье – видеть Макса – оно такое огромное!.. Его нельзя измерить ничем, никакие земные приборы для этого не годятся. Лина запрещает себе захотеть его сейчас. Она боится, что он почувствует. Она знает, что он почувствует. Сегодня она впервые поняла, что вообще ничего не может от него скрыть. Они настолько близки, что становятся одним, когда рядом. Как она могла раньше этого не замечать? Была слишком занята собой? Сегодня Лина впервые слушает и слышит Макса. И боится поверить тому, что услышала. Она слушает его и видит, что ещё чуть-чуть, ещё минута, и они бросятся навстречу друг другу, и он возьмёт её в кольцо сильных, нежных рук, и она, наконец, прильнёт к нему, вдохнёт его запах, и тогда… Тогда и умереть не страшно.
Макс возвращается домой. Всё удивительно, всё. То, что она живёт в двух шагах. То, что окна его новой квартиры выходят на её дом. Теперь он может в любую минуту взглянуть и вспомнить: она там. Странное чувство. Чего он ждал от этой встречи? Да ничего особенного не ждал. Хотел порадовать, поддержать. Бедная, бедная девочка. Искалеченное тело, искалеченная жизнь. Навязчивая мысль: есть, есть и моя вина в том, что с ней случилось. Жалел её. Пока не увидел. Не могу понять, что со мной стало, что с глазами. Только я вижу её. Лину, которую встретил двадцать шесть лет назад. Я вижу её такой, как тогда. Смотрю, а она молодая, красивая. Только на самом дне глаз много боли. И ещё одно я увидел: она любит меня. Любила все эти годы, любит сейчас, и потом будет любить. Неужели я ошибся?.. Неужели я был таким слепым, что не разглядел истины? Истина – в ней. В том, что я хочу её по-прежнему! Никогда не верил в такие вещи, но сегодня я понял: она назначена мне так же, как я назначен ей!.. Хочу быть с ней так сильно, что прямо сейчас развернулся бы и побежал назад!..