— Но как ты считаешь, у нас с тобой… есть общее будущее?
Перед заключительными словами его голос осекся. Тед отдавал себе отчет, что с каждым днем все глубже проваливается в трясину любви. Линта отвечала ему взаимностью — но лишь до определенной степени: внутри нее будто была черта, которую она отказывалась перешагнуть. Поэтому одновременно с трясиной любви Тед проваливался и в трясину безумия. Он жаждал любви этой девушки, как не жаждал ничего и никогда прежде. Но любовь не давалась ему, хоть и держалась лишь на расстоянии руки. Теду казалось, что ему требуется лишь разгадать какую-то загадку или совершить какой-то поступок, и он получит ее. Но что это была за загадка? Какой именно поступок мог все изменить?
Тед чувствовал, что неведомая сила сводит его с ума. Нет, этой силой была не любовь. Эта сила лишь использовала любовь как маскировочный куст, а сама щипала Теда исподтишка и наслаждалась его агонией. Возможно, думалось Теду, если ему удастся понять, что это за сила, он разберется и во всем остальном? Была ли это ревность? Неудовлетворенность собой? Незнание предмета? Незнание предмета… Хм… А что, собственно, Тед знал о любви?
Он осторожно покосился на Линту. В ее глазах отражались узкими полосками небо, близлежащий лес и ковер низкорослых горных трав. Каких-либо эмоций в этих глазах не отражалось. Они были красивыми зеркалами, однако не души, а окружающего мира. Обычными, качественными зеркалами, какие производили на предприятиях. Зеркалами, которые прекрасно подходили для того, чтобы верно отражать физический мир, но совершенно не годились для передачи мира чувств.
Пытливость его взгляда не осталась незамеченной Лин-той. Ее скулы поднялись, обнажив резцы зубов, — улыбка у нее выходила всегда одинаковой, словно она разучивала ее годами, но о существовании полуулыбок или поигрывания уголками губ не знала или предпочитала не знать.
— Как думаешь, — спросила она тоном ведущего викторины, который осведомлен о правильном ответе, но которому тем не менее чрезвычайно любопытно, найдется ли человек, способный добраться до ответа самостоятельно, — какое самое холодное место во Вселенной?
— Самое холодное место во Вселенной? Наши сердца.
При этих словах глаза Теда заволокло дымкой. Это были глаза, отлично приспособленные для трансляции всей палитры людских переживаний, однако в этот момент Линта и не думала справиться по ним о душевном состоянии своего любовника.
— Ваши сердца? — с недоверием переспросил ведущий викторины, начинающий опасаться, что к вопросу может быть два, а то и более равнозначных ответов.
Внутри Теда со стоном проснулось отчаяние: неужели Линта играла с ним в какую-то свою игру, которую выдавали эти слова, полные изощренной издевки? Не могла же она быть столь наивна, чтобы исказить до неузнаваемости простую в своем посыле мысль!
Похоже, он действительно застонал, поскольку впервые за долгое время Линта повернулась к нему и поинтересовалась:
— У тебя что-то болит?
— Душа у меня болит! — жалостливо воскликнул Тед и издал стон, уже не скрываясь. — Душа!
— Душа болит… — В голосе девушки Теду послышались нотки чуть ли не наслаждения. — Говорят, это здорово.
— Кто говорит, что это здорово? — У Теда уже почти не осталось сомнений, что он сошел с ума: настолько нелогичным было то, что говорила Линта, но логика-то в ее словах хоть какая-то, но должна была быть! — Кто?!
— Наставники.
— Это еще кто? Преподаватели в вашем пансионе?
— Да, преподаватели — можно их и так называть. Что с тобой? Не хмурься. Тяжелые периоды в жизни есть у каждого. Надо просто сжать зубы. Но только не хмурить лобик и носик — чтобы не было морщин.
— Линта!
— Терпи. Способность терпеть — младшая сестра мужества. Терпеть значит…
— Линта!
Девушка осеклась и уже настороженно, почти шепотом, спросила:
— Что?
— Линта, почему ты такая?
— Со мной что-то не так? Я в недостаточной степени женщина, да?
— Да вполне ты женщина… Но ты пойми… — Тед вдруг решил сыграть ва-банк и выяснить наконец, насколько сильно Линта привязана к нему и привязана ли вообще. — Ты пойми, мужчина не может быть с женщиной, которая отказывает ему в сочувствии.
— Это что-то новое, — встрепенулась Линта. — У меня нет таких данных.
— Нет таких… данных?!
Тед не верил своим ушам. Он подскочил, как если бы валун, на котором он сидел, лягнул его, и принялся ходить взад и вперед, судорожно дыша и стараясь схватить скрюченными пальцами неуловимый воздух, чтобы с наслаждением душить его, душить, душить…
— Странно… Отец же говорил: «Если хочешь взаимопонимания, будь женщиной с женщиной и мужчиной — с мужчиной»!
— Может, надо знать, в чем именно быть женщиной с женщиной?
— Может!
— Я не понимаю, — тревожно поглядывая на него, сказала Линта. — Ты хочешь от меня сочувствия?
— Забудь. Я ничего не говорил.
— Я замечаю существенные отклонения в твоем поведении в последние дни. Что-то случилось?
— Люблю я тебя! Вот что случилось! Как дурак последний, люблю. Сил уже нет!
— Любишь… — медленно выговорила Линта. Тед был уверен, что в голове она повторила это слово не один десяток раз: наверное, она находила его странным и пыталась закрепить его значение, а может, даже и осознать! — Почему ты меня любишь?
Вот те на… Тед сразу протрезвел. Как ей объяснить? Любишь человека — и всё тут. А за что да почему… — это лишние вопросы.
— Почему ты молчишь? Не знаешь?
— Знаю… Ну… красивая ты…
Теду захотелось провалиться под землю: кроме красоты и завораживающей молодости этой юной особы его, получалось, ничего в ней и не влекло?
— А красота — это важно? — продолжила допрос Линта.
Но издевки в ее вопросе не было. Поэтому Тед ответил с жаром и искренностью, в которой был абсолютно уверен:
— Конечно! Красота спасет мир!
— Красота — это прям супергерой какой-то…
— А что… Красота на многое способна. И многие на многое способны ради красоты.
— И на что способен ты?
— Да я за тебя… убью!
— А умереть — умрешь?
Почему даже подобные вопросы она задавала тоном ментора, экзаменующего ученика на знание предмета? Ни грамма эмоций, ни искорки живого интереса — словно посылала запрос в поисковой системе или пыталась выяснить, нет ли подвоха в предложенной компьютером головоломке: «Верите ли вы в обновление «Опера» до версии 122.09.8? Если да, обновите ваш браузер до версии 122.09.8. Нажмите «Нет», чтобы продолжить без обновления». И все. Что именно могло стоять за его ответом, вызывало в ней не больше интереса, чем свет далеких звезд — в жужелице: та о нем, возможно, и не подозревает.
Тед взглянул на свою любовницу чуть ли не с ненавистью, но тут же устыдился этого.
«В каждой женщине живет ведьма, а в каждом мужчине — инквизитор, — принялся он вразумлять самого себя. — Что же мне теперь — сжечь девчонку? И полегчает? Что я к ней, в самом деле, подкапываюсь? Каждый человек живет, как может. Мыслит, как может. Чувствует, как может. Могу ли я требовать многого, не будучи сам на многое способен?»
— У меня есть для тебя цитата, — сказала вдруг Линта.
Она внимательно и оценивающе смотрела на него. Тед вздрогнул. Но не от ее взгляда, а от странного выбора слов.
«Цитата у нее есть для меня! Чудненько! Не знаю даже, что на это сказать».
И он промолчал. Лицо Линты расплылось в точной копии всех ее предыдущих улыбок, и высоким голосом она процитировала, пытаясь по ходу декламации нащупать и передать ритм цитаты:
— «Мы не можем любить друг друга как свободные люди, без этой страшной жажды обладания, без надрыва и страха».
Процитировала и вопросительно-приглашающе продолжала посматривать на Теда. Тед еле сдержался, чтобы не ударить ее по лицу — только бы никогда больше не видеть этой улыбки!