— Эй! — зашипел Тед. — Нойджел! Прячься! Тут кто-то с ружьем!
Но подросток и не думал прятаться. Не сбавляя шага, он продемонстрировал Теду пистолет.
— У тебя есть пистолет?! — Тед пружиной выскочил из ямы.
— Конечно, — отозвался Нойджел безучастным тоном, словно вопрошая: «А у тебя разве нет?»
От подобной безапелляционности Тед оторопел. Подросток же склонился над оленихой и вспорол ей горло охотничьим ножом. Животное забилось, вновь пытаясь в предсмертном усилии вскочить на ноги, но через минуту вздрогнуло в последний раз всем телом и затихло.
Нойджел, не обращая внимания на Теда, стоял над оленем, дожидаясь его последнего вздоха. Едва зверь перестал биться, как он взвалил его на плечи и, кивком приглашая Теда за собой, зашагал прочь.
«Так не пойдет, — решил для себя Тед. — Это что же — он оленя добыл, он его один и принесет, а я как бы и ни при чем окажусь? Но это же мой олень! И как потом смотреть в глаза Линте? Какой-то сопляк обставил ее мужика…»
— Э… — начал он, забегая Нойджелу сбоку. — Давай я тебе помогу. Тяжело ведь.
— Нет, не тяжело, — тот даже не посмотрел на Теда.
«Себе всю славу забрать хочет, гад!» — сомнений в этом уже не оставалось.
Однако попыток переубедить упрямого подростка Тед не оставил.
— Слушай, ты же весь костюм кровью уделаешь, — заметил он. — Вон уже по плечу струится.
Нойджел остановился и, не снимая своей ноши, ощупал левое плечо пиджака. Оно начало пропитываться еще сочащейся из перерезанного горла кровью.
— Что ты предлагаешь? — спросил Нойджел.
— Понесем вдвоем. На палке. Охотники всегда так делали. У меня вот и палка есть.
Для реализации своего плана Теду пришлось пожертвовать тетивой лука. Впрочем, сам лук и стрелу он тут же стыдливо отбросил в сторону. Все то время, что Тед привязывал ноги оленя к палке, Нойджел с интересом наблюдал за ним. Подросток не проронил ни слова, но Теду в этом молчании мерещилась насмешка.
«Щенок смеется надо мной. Бьюсь об заклад, скалит мне зубы прямо в спину!» — от этих дум движения Теда становились нервными и неточными.
Наконец ему удалось справить с веревкой. Можно было идти. Чтобы Нойджел не мог и дальше кривляться и строить ему в спину рожицы, Тед поставил подростка первым.
— Заготовка для метательного оружия второго типа? — деловито осведомился Нойджел, ощупывая покоящийся у него на плече конец палки. — Для переноски дичи коротковата…
— Что? — переспросил Тед.
— Это ведь заготовка древка копья?
— Да… — Тед было остановился, но, увлекаемый не сбавляющим шага Нойджелом, засеменил следом.
«Откуда у этого сосунка такая осведомленность?» — Мальчишка все больше и больше раздражал его.
— Сам знаю, что коротковата… — пробурчал он, едва удерживая соскальзывающую с плеча палку: двигаться с раскачивающейся тушей было неудобно, хоть Тед и шел с Нойджелом в ногу. — Погоди, переменю плечо… А метательное оружие первого типа — это что?
— Камни. Палки. Снежки. Любые подручные средства.
Тут Теда словно осенило.
— Вы — спецназ? — воскликнул он.
— А что… — задумался Нойджел, — можно о нас и так сказать: особи спецназначения.
«Какой-то солдафон, ей-богу. Это я так окажусь салагой в собственном замке. Особи!..»
Но более всего Теда покоробило то, что под определение «особь» попадала, получалось, и Линта. Возможно, попадала. Хотя, принимая во внимание поразительную схожесть их одежды и манер, трудно было отделаться от мысли, что вся эта четверка, вероятно, являлась частью какого-то военного проекта.
Теду стало жутко. Он едва сдержался, чтобы не скинуть ношу и не броситься сломя голову сквозь чащу — прочь, прочь, прочь!
— Иди ровнее, — прикрикнул на него Нойджел, — палка ходуном ходит!
В сложившихся обстоятельствах выдать свои страхи — значило сделать себя заложником чужой воли. Тед впился в палку обеими руками и вперился взглядом в затылок подростка, заставив себя не думать ни о чем другом, кроме сделавшихся ненавистными колючек рыжих волос. Молчать и бояться было одинаково невыносимо. О чем мог думать этот черт-те что возомнивший о себе подросток? Чувствовал ли он беспокойство и все возрастающую неуверенность Теда?
«Еще как чувствует! Он прекрасно видел, как его братец отдает мне сопливый ножичек, но даже и не подумал предложить мне свой! Не удивлюсь, если окажется, что и у Роймонда есть и пистолет и охотничий нож. И у девок тоже…».
Наконец лес кончился. Сестры и Роймонд уже ждали их, с беспокойством посматривая именно в ту точку, откуда он и Нойджел появились на опушке.
«Они словно чувствуют друг друга на расстоянии. — Теду было крайне неприятно, что он находит все новые и новые подтверждения некой мистической, но чрезвычайно крепкой связи между членами семейства Классэнов. — Точно-точно: они могут сидеть друг к другу спиной и вдруг, не говоря ни слова, передать один другому щетку или гвоздь. Причем… причем, да — один еще и не передал ничего, авто-рой уже тянет руку!»
Сбросив тушу перед уже разожженным костром — Клас-сэны словно прослышали об удачной охоте то ли от ветра, то ли от пролетавших мимо птах, — Тед почувствовал, как сильно он измотан — и физически и морально. Нойджел же, казалось, готов отмахать с грузом еще миль сто и не заморачиваться проблемами, которые обычно существуют лишь в излишне перегруженных воображением головах.
Братья тотчас взялись за свежевание оленя. Это было как нельзя кстати: ни малейшего желания возиться со скользкой, бьющей в нос тошнотворным запахом крови тушей у Теда не было. Поэтому он с готовностью позволил Линте увлечь себя наверх, несмотря на словно припаянную к ее лицу дежурную улыбку. Тед впился губами в ее губы. Все — улыбки больше не было. Был его приз, эта девушка. Награда за месяцы отчаяния и страданий. Его еще радостное настоящее и непростое будущее. Но был ли этот приз тем, чем казался?
— Линта… — Тед, опьяненный вкусом желания, с трудом оторвался от мягких и сладких губ. — Нойджел сказал, вы — спецназ. Это правда?
— Какой из нас спецназ? Шутишь? Спецназ — это солдаты. Он тебе ерунды наговорил. Удивляюсь, как ты во все эти басни поверил.
— Я так и подумал, что басни, — развязным тоном заверил ее Тед, у которого от слов девушки на душе стало легко и свободно.
В нем забегали соки жизни. Все, что когда-либо произошло с ним, происходило сейчас или только должно было произойти, казалось далеким, неправдоподобным, никчемным. Он привлек к себе Линту. Она была его миром и его жизненным смыслом, как тысячи лет назад миром и жизненным смыслом мужчины были не охота, не война и не золото, а любовь. Обнадеживающая и тут же обманывающая, требующая не мудрости, а легкомысленности, завораживающая перспективами и разочаровывающая даже в мелочах. Другой любви не знал человек. Другой любви ему не дано.
…Вернувшись часом позже к костру, Тед обнаружил, что надетая на стальной прут туша оленя местами уже хорошо пропеклась. Он срезал несколько обжигающих руки ломтей и принялся торопливо заглатывать их, спеша насладиться сытостью желудка, а не вкусом добротного блюда.
Наконец голод был утолен. Теду вспомнились все перипетии сегодняшней охоты и унизительное чувство своей беспомощности. Оно было столь острым, что испытывать его и в дальнейшем Тед не собирался.
— Отлично стреляешь, — дружески заметил он сидящему рядом Нойджелу. — Тебе только огонь надо чуток подкорректировать.
Это было правдой. Тед немного разбирался в огнестрельном оружии, и то, что Нойджел ранил зверя в бедро, указывало на его посредственное владение навыками стрельбы: несколько дюймов в сторону, и олениха разгуливала бы сейчас в лесах, а не подставляла свои бока жару костра.
— Ты имеешь в виду пламя? — совершенно серьезно спросил Нойджел и ткнул несколько раз длинной палкой в костер, чтобы сбить напор и высоту игривого огня.