— Ширь-то какая! За далью — даль, как говорится. Чуешь?! — воскликнул генерал Пронин. — Нет, брат, умом Россию не объять, складным аршином не измерить. Ездили давеча мы с Ольгой Прокофьевной, генеральшей моей, по хваленым ихним европам. Не успеешь один городишко проехать, другой начинается. Теснотища, Артурыч! Но это еще терпимо. Хуже другое. Приезжаем в Париж. Ну, там, Лувр, Эйфелева башня, галерея Лафайет и все такое. Только вот куда ни зайдешь, всюду по-турецки или по-арабски талдычат. Бабы на улицах сплошь закутаны в платки — хиджабами называются. Скажи, пожалуйста, на хрена я французский учил, ежели на нем и поговорить-то не с кем? А под утро, только уснешь, — муэдзин с минарета в микрофон начинает голосить. На молитву, значит, всех приглашает.
Сигизмунд Артурович с генералом Прониным расположились в уютной беседке за столом, щедро уставленным закусками и бутылками со спиртным. Иннокентий Игоревич копошился в сторонке возле мангала с шашлыками. Ассистировал ему средних лет круглолицый мужчина ничем не примечательной наружности. Его генерал представил гостям как Шурика Магаданенко, сына своего старинного друга.
— Да и у нас тоже всяческих безобразий хватает, — продолжил генерал старческое брюзжание. — Сам посуди. Вон в соседней деревне два десятка дворов едва наберется. Ну, проложили к ней дорогу от шоссе. Сплошной автобан, ядрена кочерыжка! Так, понимаешь, мало им этого показалось, крестьянам долбаным! Без фонарей им, видишь ли, никак нельзя. Вот и жгут электричество по ночам, хотя никто там ночью не ездит. Виллы с бассейнами себе отгрохали, вместо избенок. А заборы специально убрали, чтобы каждый мог в окна к ним заглянуть. Дескать, вот как у них здорово внутри все обставлено. Моду завели каждые полгода машины менять. Это они друг перед другом выпендриваются. У кого, знаете ли, тачка покруче. Улица у них в деревне единственная. Ну и что ты думаешь?! Новенький асфальт весь содрали. Плитку разноцветную вместо него положили. Так, говорят, наряднее будет. Нынче снова ремонт затеяли. Тротуары, понимаешь, решили проложить. А зачем им тротуары? Они, дьяволы, даже в гости друг к другу пешком не ходят. С шиком на машинах подкатывают.
Сигизмунд Артурович, разумеется, знал, что генерал служил когда-то в Узбекистане. А уж там, пока гость ведро чая не выпьет, серьезный разговор затевать не принято. Подмосковье, конечно, не Средняя Азия. Вместо чая водочка или коньячок полагаются. Это кому как больше нравится.
— Нет-нет, мне пока хватит, — Сигизмунд Артурович решительно отодвинул в сторону свою рюмку, куда генерал собрался было плеснуть очередную порцию коньяка.
— Я, наверное, тоже воздержусь, — с печальным вздохом произнес Семен Семенович. — Совсем, понимаешь, здоровья не осталось. Бутылку водки выпиваю — шея начинает краснеть.
— Может, поговорим о делах? — предложил Артурчик.
— Да, пожалуй. Ты-то в курсе, надеюсь, что в Москве нынче творится? Ну, прям разгул бандитизма. Иначе не скажешь. Короче, был у меня дружок закадычный, Санька Магаданенко. Пусть земля ему будет пухом. Наказал он мне за сынком своим присматривать, за Шуриком. Паренька недавно в должности прокурорской утвердили. Обидно, понимаешь! Могут ведь, не разобравшись, турнуть за неполное служебное соответствие. Если, конечно, с раскрываемостью ничего не выйдет. Помоги, Артурыч. Помнишь, какие мы с тобой дела проворачивали?
«Ну да! — с сарказмом подумалось Зябликову. — Мои орлы крутились как бобики, а ты только медали с орденами на грудь получал».
От мангала тянуло ароматным шашлычным дымком.
— Ну, что там у вас? — гаркнул генерал. — Совсем нас голодом уморить надумали?
— Несем-несем, — отозвался прокурор Шурик.
Шашлычок получился отменный — сочный, мягкий и в меру перченный.
— Может, сухонького? — предложил генерал. — Мне тут ребята из Анапы целый ящик прислали. Куда там какому-то «Божоле»! Ручаюсь, вы такого в жизни не пробовали.
Возражений не последовало.
— Чтобы елось и пилось, чтоб хотелось и моглось! — произнес тост Семен Семенович, и все дружно приняли по бокалу красного вина, оказавшегося и в самом деле выше всяких похвал.
Дождавшись, когда гости справятся с шашлыком, генерал повернулся к Магаданенко.
— Давай, Шурик, рассказывай. Поведай, родимый, о делах наших скорбных.
— Да что тут рассказывать? — изрек прокурор убитым голосом. — Об этом и так целыми днями твердят по телевизору. Лично Пал Саныч дал команду специальную следственную группу создать. Со всей Москвы и Подмосковья старших следователей собрали. Тех, кто по особо важным делам. Сверху каждые полчаса звонят. Результатов требуют. Только где же их взять, если ни единой зацепки найти пока не удается?
— А младших следователей подключать не пробовали? — улыбнулся Сигизмунд Артурович. — Тех, кто по совсем пустяковым делишкам. Ладно, шучу. Ты вот чего, Александр Александрович, расскажи лучше о том, что удалось вам надыбать.
— Уж и не знаю, с чего начать, — вздохнул прокурор. — Преступления какие-то дерзкие, не похожие одно на другое. Ничем вроде бы не мотивированные. Ладно были бы угрозы или, допустим, требования. Так ведь не было ничего да и нет. Судите сами. Выходит Кондрашкин из офиса своей компании, а сверху, с чердака соседнего здания, киллер производит в него четыре выстрела из снайперской винтовки. Судя по трассологической экспертизе, позиция у стрелка была идеальная. Однако ни одна пуля в цель так и не попала, а киллеру удалось незаметно покинуть место преступления, не оставив никаких следов. Проходит два дня, и кто-то подкладывает Чекулаеву самодельное взрывное устройство. Правда, мощность заряда оказалась относительно небольшой, и потерпевший отделался телесными повреждениями, не представляющими опасности для жизни. Наконец, покушение на Барановского. По пути следования его кортежа преступники заложили в канализационный люк баллон с пропаном. Воздушно-газовая смесь рванула именно в тот момент, когда автомобиль с Барановским проезжал над люком. К счастью, все ограничилось повреждениями транспортного средства. Вот, собственно, и все.
— Может, стукачи чего-нибудь знают? Кто-нибудь их опрашивал? — поинтересовался Иннокентий Игоревич.
— Стукачи? — удивился прокурор. — Да их давно уже не осталось. Стучать-то не на кого. Профессиональную преступность мы давно уже искоренили. Если что и случается, так только на почве бытового злоупотребления спиртными напитками.
— А коррупция?
Прокурор смущенно потупил взор.
— Но мы стараемся беспощадно бороться, если вскрываются соответствующие факты, — пробормотал он.
— Ладно, — подвел итог беседы Сигизмунд Артурович. — Мы подумаем, что можно будет предпринять.
Глава 5
Вечера в Афинах были, конечно, не столь упоительные, как в России-матушке, но все равно очень приятные. Особенно летом, после того как спадал дневной зной и проголодавшийся народ подтягивался в многочисленные кафе и ресторанчики. Резидент российской внешней разведки подполковник Волк Федор Феликсович еще застал те времена, когда все так и было. Ныне заведения местного «общепита» (из тех, что еще не закрылись) в большинстве своем пустовали. Ничего не поделаешь — кризис! Вот и в той уютной таверне, куда он заглянул, не было ни души.
— О! Кирие синтагматархис! Ти канэтэ? Перастэ, перастэ, паракало[2], — радостно затараторил трактирщик.
«Успели уже пронюхать!» — с досадой подумалось Федору Феликсовичу. Секретная шифрограмма о том, что ему присвоено очередное воинское звание, поступила в посольство всего неделю назад.
Заказав порцию шоколадного мороженого и бутылочку минеральной воды, Волк присел за столик у окна и принялся ждать.
Два дня назад ему звонил из Москвы Максим Максимович.