Ну не зараза, а? Нет, поступим по-другому. Я отвезу ее, а потом уеду в другой Лагерь. Со временем, если не буду видеть ее, мне должно сделаться пофиг.
Наконец-то легче стало дышать, да и в голове немного прояснилось, дрожь сошла на нет. Многое меняется, когда принимаешь правильное решение.
Обратно я добрался быстро, всего за несколько минут. И сразу же подошел на ресепшен, чтобы забрать свой конверт. Еще по дороге к стойке почувствовал что-то неладное. Девушка-администратор вместо дежурной улыбки смотрела на меня с удивлением… и ненавистью.
— Могу я забрать оставленный конверт?
— Мы уже передали его, как вы и просили, — с непроницаемым лицом ответили мне.
Она уже проснулась? Мать твою за ногу… Сейчас она явно рвет и мечет в номере, топчет ногами купюры, вспоминает меня «ласковыми словами». Терпеть не могу женские истерики. Проклиная все, на чем свет стоит, я направился мимо ресепшена к выходу в сад, но мне дорогу перегородила знакомая официантка. Ее глаза метали молнии.
— Можете сразу же написать на меня жалобу, — дрожащим от гнева голосом произнесла, а в следующий миг влепила мне хлесткую пощечину. Щеку слабо обожгло. Я успел немного увернуться, и ее ладонь лишь скользнула по щеке.
— Какого черта?
Девушка гордо задрала подбородок, будто только что совершила героический поступок.
— Женская солидарность.
Я мог бы сейчас раздуть скандал до таких масштабов, что здесь уволят всех сразу и репутация отеля безнадежно испортится. Но не до этого мне было. Надо скорее бежать в номер и успокаивать Майю, хоть и дико не хотелось терпеть крики, слезы, обвинения…
— Если вы, Леонид Васильевич, решили одуматься, — донеслось из-за спины. Говорила девушка-администратор. — То уже поздно. Приблизительно спустя десять минут после того, как вы уехали, она уже была у ресепшена.
Почувствовала, как я ушел?
— Забрала деньги и уехала.
— Как уехала? Куда уехала? — Я бросился обратно к стойке и готов был вцепиться руками девушке в горло, лишь бы она скорее отвечала. Как назло, смерила меня взглядом, и лишь потом снисходительно пожала плечами.
— Не знаю. Некоторое время стояла у трассы, а потом села на какой-то автобус.
— На какой автобус, черт подери?!
Оперевшись о стойку, я перегнулся через нее, давя на девушку своим взглядом. С нее сползла маска вежливости, глазки испуганно забегали. Явно почувствовала мое желание разнести здесь все.
— Откуда мне знать… Отсюда, между прочим, едва видно трассу, а вы хотите, чтобы я разглядела номер автобуса? — перешла в наступление, сложив руки на груди.
А она может быть дерзкой… И в постели точно ведет себя интереснее, чем та официантка. Надо было тогда с ней, а не… Потому что теперь поздно. Если честно, мне даже не хотелось ее. Зато рехнуться как хотелось найти быстрее Майю и наказать ее за то, что она поступила не так, как я рассчитывал.
— В какую сторону ехал тот автобус? Хоть это помните?
Девушка махнула рукой вправо, в сторону поселков. Какого хрена Майя там забыла?! Почему не поехала в город?
Я откинулся назад и вылетел из отеля на улицу. Взгляд сразу метнулся в ту сторону, куда она, по идее, уехала. Трасса широкой лентой потянулась вдаль, мимо одиноких старых домов, пустыря, полосы леса, и убежала за горизонт.
Найти возле придорожной гостиницы свидетеля, который видел, в какой автобус садилась Майя, будет нелегко. Я это чувствовал. И должен был бы броситься допрашивать каждого встречного, но не мог сдвинуться с места. До рези в глазах вглядывался в дорогу, которая сходилась в точку вдалеке.
Выворачивающие меня наизнанку чувства полностью утихли. Точно умерли от осознания того, что их причина теперь очень далеко. А с ними будто умер я.
Где же тот рой мыслей, не дающий покоя? Теперь в голове стало пусто. На негнущихся ногах я дошел до машины и завалился на водительское сидение как мешок картошки.
Придурок я. Причем полный. Лгун, трус, эгоист и последняя сволочь. Тошно от самого себя.
Конечно, она теперь меня не простит. Да мне самому себя не получится простить. Но я просто обязан ее найти и привезти в Лагерь.
Я не прикидывал, сколько времени займут поиски. Полдня колесил по области. Почему-то мне казалось, что увижу ее, сломленную, уставшую, в том синем сарафане и серых балетках, идущую вдоль дороги или сидящую на остановке, склонив голову. Но она точно сквозь землю провалилась.
Пришлось вернуться в отель и, сознавшись Командиру по телефону в своем провале, ждать коллег. Сам я был не в состоянии допрашивать работников гостиницы.
А что с моим состоянием? Оно колебалось от злости до полной апатии, причем переход из одного состояния в другое мог длиться всего миллисекунду.