— Что ты будешь?
Спросил спокойным голосом так, будто все в порядке вещей, будто здесь, пока мы ждали полотенца и меню, говорили о погоде. Будто все в порядке.
А мне хотелось кричать, возмущаться! Выгнать эту девушку и приставить Лео к стенке! Какого черта, какого?! Да здесь даже нет дивана! Одна кровать, тумбочка, столик, телевизор и шкаф.
Топя в себе гнев, я сложила руки на груди. Вперилась в Лео таким многозначительным и злым взглядом, что ему точно должно было бы стать не по себе. Но ему не стало. На его безупречно-красивом лице не дрогнул ни один мускул.
— Если сомневаешься, предлагаю довериться мне. Здесь просто потрясающая кухня, они готовят вкусно все. Но несколько блюд уже успели стать моими любимыми.
Пока Лео делал заказ, я кипела от злости. Готовила целые тирады, которые обрушу на него сразу же, как только девушка уйдет. И не поможет ему обезоруживающая улыбка и милое выражение лица.
Кожа на шее настолько обезумела от влажных поцелуев, что мелко пульсировала. Я с особым остервенением принялась ее тереть рукой, чтобы скорее убрать с нее следы сводящего с ума удовольствия.
За этим занятием и застал меня Лео, закрыв за девушкой дверь. Застыл удивленным взглядом на моей шее, которую я продолжала мучить.
— Что? Не ожидал? Потешь себя моей минутной слабостью, но продолжения не будет. Я с тобой спать не буду. Не знаю, что ты себе надумал, но я купилась лишь на твое желание помочь и не собиралась рассчитываться натурой. Не хочешь помогать как друг — я уйду.
Глава 12. Лео
Да, она простая, но забавная. И еще мне казалось, что я давно научился предугадывать слова девушек, но Майе удается меня удивлять.
Шампиньоны с чесноком? Она серьезно? Она действительно подумала, что меня может остановить чеснок или лук? Какая же все-таки наивная, до смеха и умиления. Но — самое важное — она ведь догадалась, что случится, когда мы останемся наедине, потому что не запела бы песенку о шампиньонах в странном сочетании с чесноком. Не помню, чтобы в принципе когда-то ел подобную гадость.
Да и она, если бы не хотела со мной переспать — разве поехала бы ночевать загород в одном номере? И теперь какие-то гребаные тараканы в ее голове мешают нам обоим получить удовольствие.
То, что она меня хочет, но дико стесняется этого, я заметил уже давно. И по взгляду, и по поведению, и по смущенным улыбкам. Когда я к ней подошел сзади и принялся медленно, неспешно раскалывать гранитную скорлупу, в которую она сама же себя заковала, чувствовал, насколько ей самой хочется, чтобы кто-то обнажил ее.
Я уже догадался, что раньше с ней обращались слишком грубо, поэтому пошел по более ласковому пути. Но, видимо, ошибся. Надо было ее припечатать к стенке, чтобы аж дух выбило из груди, а не размениваться на нежности, от которых никакого толку. Вон, теперь стоит и отчаянно трет то место на шее, где я ее целовал.
Либо, возможно, надо было играть прежнюю роль — роль ангела-спасителя, пока бы мы не оказались в кровати. Тогда бы она никуда не сбежала, не смогла меня остановить, да и сама бы не захотела. Но, с другой стороны, теперь я более чем уверен — она бы стала проклинать себя сразу же, как все закончилось.
Поэтому, еще раньше, рассчитывая последствия, остановился на варианте, который и исполнил. Я знал, что совсем скоро придет девушка с полотенцами и нас прервет. Я хотел дать Майе передышку, чтобы она сделала выбор умом: отказать мне в продолжении или нет?
И в этом заключается моя ошибка. Которую, впрочем, я обязан был сделать. Ибо мог все довести до еще худшего результата.
Раньше мне было пофиг на то, что девушку прямо после секса осенило бы, что она наделала. Ну осенило и осенило! Собрала вещи и убежала — подумаешь! Мне же легче, самому не пришлось выгонять и не надо терпеть всю ночь до утра кого-то рядом.
Майю же мне кровь из носу нужно было удержать до утра. Возможно, надо было в таком случае, сцепив зубы, до самого утра держать в руках себя и все, что не хотело держаться, а рвалось на свободу.
Но в данный момент сдерживаться — казалось чем-то нереальным, несмотря на то что Майя одним взглядом готова была меня убить и, если я хоть шаг сделаю ближе, точно начнет орать: «Насилуют!» В голове на повторе стоял единственный сюжет, как я в несколько шагов преодолеваю между нами расстояние, одной рукой с легкостью заключаю ее в настолько крепкие объятья, что такая хрупкая девочка точно не в силах будет вырваться, а другой — держу голову, не давая уйти от поцелуя. И пока ее тщетные попытки брыкаться сходят на нет, наслаждаюсь тем, как плавится ее решимость вырваться под моим напором.