Сначала во тьме не было ничего, кроме него самого и едва уловимого запаха крови, витавшего вокруг, дразнящего, упоительного.
Потом тенями из прошлого выскользнули кошмары, выстраиваясь в шеренгу, радуясь, что он никуда от них не денется. И были правы. Он мог только плыть по течению туда, куда несла тьма и запах человеческой крови.
Пока один не распахнул ему свои объятия.
…Алтарь, два черных зеркала на стене, и факелы, пылающие по обе стороны от них… Он лежит на холодном камне, собираясь с силами. От предстоящей задачи его снова замутило. Но за годы службы у ар-лорда Дариэта он испробовал все методы, кроме самых отчаянных. А теперь остался лишь этот.
Чтобы найти заброшенное, а потому подходящее для его целей святилище, пришлось немало побродить по Тессеме.
Ему необходимо избавиться от жажды и заодно отделаться от преследующего его прошлого. Это единственный шанс выжить и скрыться от старого вампира.
А для этого нужно попросить богиню не о благословении, но о милости. И если она ответит, этот день станет точкой отсчета в самом сложном из всех ограничительных ритуалов.
Кто-то скажет: всего лишь попросить? Сущая мелочь!
Только вот чтобы что-то просить у Шаэли, нужно подойти к ней на расстояние полушага. Другими словами, быть при смерти. Поэтому к ней взывали только самые отчаявшиеся. Где гарантия, что она не исполнит твое желание уже по другую сторону грани? Или исполнит вообще?
Но он полукровка, он крепче и сильнее людей. Слабую надежду давало и то, что однажды она уже вмешалась, чтобы сохранить ему жизнь, а значит, забирать себе вот так вряд ли захочет…
К тому же любому другому для этого ритуала требовалась помощь черного мага или черного жреца.
Ему достаточно самого себя.
Кэллиэн не слишком боялся смерти и чувствовал ее приближение безошибочно. Он сумеет вовремя повернуть ее вспять. Должен суметь.
Обратить собственную смертоносную магию против себя самого – труднее испытания нет для любого мага. Это как правой рукой сломать себе левую.
Можно долго твердить, что не боишься смерти. Но чем ближе к ней...
Маг прикусил губу. Сколько можно колебаться, в самом-то деле?
Кэллиэн привычным заклятьем создал черный кинжал.
Жажда сводила с ума, стоило рядом оказаться человеку. Он боролся с ней всю жизнь. Но ему надоело бороться. Он хотел просто пожить нормальной жизнью, хотя бы немного, получить возможность спрятаться от проклятого вампира и просто пожить самому, не кидаясь на людей, не чувствуя и не считая себя монстром... узнать, наконец, придется ли мирная жизнь ему по вкусу…
Ему надоело быть чудовищем, чужой удавкой, отравленным кинжалом.
Кэллиэн помнил, как усмехнулся тогда этой мысли, лежа на алтаре.
И как всадил собственный магический кинжал себе в грудь, принеся в жертву богине себя самого. Как клинок уютно скользнул прямо в сердце… В агонии он воззвал к Шаэли, и зеркала на стене вдруг показались ее глазницами.
...Да... его прошлая выходка была неповторима. По крайней мере, он очень надеялся никогда ничего подобного не повторять.
И во тьме, где не было ни жизни, ни времени, вдруг прозвучал разъяренный голос:
– Ты что творишь, мальчишка?!
Понятно, что... Пытается усмирить жажду человеческой крови, вампирскую природу…
– Ты уверен, что хочешь именно этого? – прищурившись, спросила тогда Шаэли.
Конечно, он был уверен! Для чего он принес такую жертву? Он надеялся, что больше не будет пить кровь и прибегать к черным ритуалам, что со временем не останется следов, по которым можно его отыскать и вернуть к былому...
Но старый кошмар неожиданно пошел по новой колее.
– Хватит тут прохлаждаться! – снова рявкнула Шаэли – и отвесила ему оплеуху.
Пощечина была не по-женски сильной и болезненной и заставила Кэллиэна сперва вздрогнуть, а затем и приоткрыть глаза, что само по себе было подвигом.
Не хуже, чем тогда, на алтаре, когда он очнулся с чувством колоссальной слабости и обнаружил, что клык у него теперь только один, а вместо второго – самый обычный человеческий зуб.
К счастью, теперь это был просто сон. Хвала Вечности. Не иначе как последствия ритуала…
Стоп.
Ритуал.
Князь!!!
Кое-как поднявшись, он, целеустремленно, хоть и спотыкаясь на каждом полушаге, побрел к криво стоящей постели.
Сколько он тут провалялся?..
В окно вовсю светили первые лучи холодного солнца, и маг погасил успевшую изрядно прогореть свечу.
Рассвет давно миновал – стало быть, не меньше часа... Кровь тоже высохла.
Увиденное поразило его, но отнюдь не так, как лорда Лориэля. Эльф оценивал сугубо физическое состояние. Кэллиэн же благодаря тому самому первому ритуалу видел куда более подробную картину.