Как самое большое везение воспринимала семья, если девка зарна (охоча) к прядению. Чего только для этого ни делалось. К люльке новорожденной привязывали клок шерсти и веретено. Возносили молитвы к Всевышнему. Вызубривали заговоры и причеты. Блюли посты и запреты. А совсем крохе родители позволяли играть с веретеном и подражать взрослым в прядении. Девчонка еще толком не лопочет, но из бросовой шерсти силится собрать, составить нитку. К пяти — семи годам она уверенно повторяет движения матери за работой. А еще через годик взаправду выводит нить, прядет по-всамделишному. Вот вам и еще одна пряха пожаловала. Мать же ее тем временем нитку-первоученку сожжет в пепел на чистой сковороде и даст слизнуть дочке. Исподволь новообращенную пряху заставят поверить двум истинам. Кто туго навивает початок, у того на зависть складно устроится семейная жизнь. И вторая заповедь — начатое доделай. Нитки на веретене, покинутые к воскресенью или праздничному дню, неминуемо будут рваться.
За поверьями и обрядами стояла грубая проза жизни. Лишние руки с веретеном — чувствительная подмога женскому полку. Работая на семью, девочка как бы расплачивалась с родичами за хлеб-соль. И теми же пальчиками завивала-закручивала свою судьбу. Выполнив материнский урок, пряла и ткала на себя: что напрялось, наткалось, то и в приданое досталось. С приходом сватов она оденется в домотканину и покажет себя во всей красе. А если дело происходит на Новгородчине, то и во второй раз придется ей удивить умением. По свадебному обряду гостей здесь зазывают в амбар, где развешены уряды — все, что невеста изготовила за годы девичества.
В больших семьях на женской половине дома есть покои с прялками и ткацким станом. Часто пряхи работают не в жилом помещении, а в старой бане, теплом лабазе или в иной надворной постройке Дома ли девица дни коротает, на посиделки отправится — времени на праздность нет: если сегодня гуляшки да завтра гуляшки, находишься без рубашки. И мать не дремлет, отпускает на беседы под призором взрослой родственницы и наказ дает, столько-то шерсти перепрясть за вечер. Вокруг веретена и прялки вращается молодая жизнь. На засидках случаются свидания — немило прялье, коли милого нет. Женатый, забредший на девические досветки, будет с шумом изгнан веретеном Работа рядом со сверстницами — испытание сил, смотрины. Особый спрос с невест. В Карелии, к примеру, просватанная девушка должна спрясть и больше, и лучше, и проворнее остальных.
Завидки, страдания, ревность — несть числа сюжетам. В каждой стране — своим. Якоб ван Лоо, один из малых голландцев, в миниатюре «Снисходительная старушка» изобразил, очевидно, нередкий для позднего средневековья эпизод. Хозяйка-старушка за прялкой, а кабальеро держит девицу за подбородок. При российской строгости нравов типичнее другие сцены. Участницы вечерок принимают за честь приглашение на супрядки, помочь. В каком-то семействе самим не управиться с шерстью, сырье раздают по дворам. А в условленный день готовые мотки пряхи сносят к хозяевам, где ждет их угощение орехами и пряниками. Лучше не уважит сосед соседа, как позовет его дочку в свое село на гостеванье в мясоед. Эти две недели та рада попрясть для себя. С полными веретенами ноги домой сами понесут.
У женщин и счет времени велся по пряже. Нитку в каждой местности замеряют наособицу. Но исходной длиной признана численка (чисменка, чисменица) — чаще всего три оборота пряжи на мотовиле, примерно в четыре аршина (аршин = 0,71 м). У костромичей 30 числениц составляют пасму, 40 пасм — тальку. Вологодцы и пермяки, тамбовцы и ярославцы, москвичи и нижегородцы — всяк учитывает спряденное по своей бухгалтерии. Результат, впрочем, получается похожим: опытная женщина за неделю выпрядает 2–3 костромские тальки, едва ли не километровую нить.
К концу зимы является усталость в образе кикиморы или домухи, жены домового. Путаются мотки, как бы беспричинно рвется нить, кажется, уж очень надоедливо вылезают концы волокон. Все творят, разумеется, упомянутые выше мелкие пакостницы. Женщины на чем свет стоит ругают их, как крайность, прячут клок верблюжьей шерсти под шесток. Действует неотразимо, тем более что не за горами 13 марта, когда все дружно прекращают прядение. А оставшиеся деньки упорно сидят за работой, кое-когда и до рассвета. «…Деетъ бо (жена) мужеви своему благо все житие. Обретши волну и лен сотворить благоупотребьная руками своима… — философствует летописец в «Повести временных лет» — Руци свои простираетъ на полезньная, локьти же свои утверждает на вретено… Не печется о дому своем муж ея, егда где будетъ — вси свои ее одени будуть»…