Говорят, живущие у моря редко купаются: куда, мол, оно денется и завтра! Так и в отношении ремесел. А. Бенуа предсказывал в начале нашего века, что, прозрев, пожалеем о самобытных народных изделиях, но они станут редкостью и стариной. Оренбургские шали и паутинки совсем редкостью, может, и не назовешь. Отличные платки выпускает местная фабрика. В ее добротных теплых шалях до 70 % пуха, чуть меньше — в ажурных. И тот, кто такую вещь приобрел, без сомнения, доволен. Но это другие изделия, отличающиеся от связанных руками.
Время от времени в Оренбуржье делают попытки возродить уникальный промысел и вырастить новое поколение вязальщиц. Правда, почему-то силятся поднять клубок за нитку. В очередной раз усаживают за прялку целыми классами. В конце 50-х, помню, на Всесоюзную стройку Гайского горнообогатительного комбината явилась однажды розовощекая девушка Люся Руль с авоськой зеленого лука. Сбежала из дома, из знаменитого пуховязального села, после первых неудач в’ обучении. Плакала: «Что, мне самой в эти петли, что ли?»
Серьезными вязальщицами становятся в большинстве случаев те, кто проходит выучку на дому, у матерей и родственниц. Они покажут и свои заветные приемы, и поддержат в простом житейском смысле, потому что у нас сроду тратят на кого угодно, только на творцов не находят денег. Спиц из рук сегодня пока не выпустили пожилые люди — все претерпевший старушатник.
Богини меньше тратились на туалеты, считают историки, чем земная женщина. Еще не появившись на свет, она уже печалится, как ей идут пеленки. А появившись в свете, не устает украшать себя и все вокруг.
Краса и краска — в близком родстве. В цвете человек всегда видел символы многообразного мира и соотносил их с состоянием души. В красочной палитре с достославных времен как победный и доблестный числится красный цвет. Ради него финикийцы, жившие за четыре тысячи лет до нашей эры на восточном берегу Средиземного моря, спускались на дно за раковинами-багряницами. В пурпурных железах этих брюхоногих моллюсков содержится красящее вещество, которое составляло драгоценнейшую из добыч.
Финикийским пурпуром окрашивали свои изумительные ткани и ковры вавилонские мастера, чьи изделия распространялись по всей Передней Азии, а позднее стали ввозиться в Грецию и Рим. Поэт Феокрит писал, что «пурпуровые ковры нежнее сна и легче пуха». Больше всего ценился гермионский пурпур из Арголиды. Лишь сенаторам, высшим сановникам Древнего Рима, разрешалось носить тунику с двумя широкими пурпурными полосами, параллельно лежавшими на груди и спине во всю длину одежды. Беспримерно жестокий правитель Нерон кичился тем, что ловил рыбу позолоченной сетью из пурпурных и красных веревок. Однажды он запретил носить фиолетовый и пурпурный цвета. А сам подослал на рынок продавца с несколькими унциями краски и за «ослушание» опечатал лавки торговцев, напропалую карая всех.
Темно-красный парус, окрашенный соком цветов ветвистого старого дуба, стал, по преданию, причиной гибели царя Энея. Победивший Минотавра Тесей поднял это полотнище, которое в лучах заходящего солнца отец принял за черное.
Красному цвету приписывали магическую силу, которая может защитить от гнева богов Вспомним шиллеровские строки из «Погребального плача индейца»:
На другом континенте, у скифов, был похожий обряд. В их погребениях археологи находили скорченные фигуры и окрашенные красным кости. Весьма жаловали красный цвет древние народы, населявшие Балтийское побережье. Они получали краску из простой душицы (само название растения у них происходит от латышского слова «красный» и литовского «красная пряжа») в смеси с яблоневыми листьями и из корней одного из видов подмаренника (Galium), а также из местных мхов.
На Руси красное означало красивое. Пряжу этого цвета с ярко-малиновым, багровым или багряным оттенками — червленицу — окрашивали кармином, киноварью, содержащейся в насекомом кошениль. И краску иногда звали кошенильной.
Из многих диковин, какие греки увидели в Индии, побывав там в III веке до новой эры, их поразили яркие солнечные тона красителей, добываемых из растений. За здешними тканями и красками через моря и океаны приплывали торговые корабли из Китая, Африки, Аравии. Из дипломатической переписки Ивана III с Казимиром Литовским мы узнаем, что наши торговцы из заморских товаров выбирали восточный текстиль, краски и специи. В 1489 году к Таванскому перевозу на нижнем Днепре ходил караван судов со 120 московскими, тверскими и новгородскими купцами и на обратном пути был ограблен. У рядовича Обакума Еремеева, сына Красильникова, имевшего торговое место на новгородской площади, разбойники отняли 20 нюг шафрана, 11 литров червчатого «шелку», 3 кантари ладану белого и много чего еще на 70 рублев.