– А счастье не привалило, – вздохнула она, чувствуя раздражение и разочарование. – Не судьба.
Натянув шлем, девушка медленно вырулила с парковки. Впереди маячило лето, время, когда нормальные люди стремятся исчезнуть с насиженных мест и раствориться в толпе отдыхающих на лазурных берегах. Славу море не прельщало. Она не видела романтики в загаре и тюленеобразном состоянии. Плавать любила, но не настолько, чтобы не вылезать из воды. Так что это направление отпуска не рассматривалось. К её огромному сожалению, судьба Егорки тоже не сильно интересовала. Лишь появилось чувство вины перед ним, словно это она бросила его.
«Зачем я добилась разрешения посещать перинатальный центр? Я – дура? У ребёнка есть родня. Чушь несу. Какая к чёрту родня? Они написали отказ. Вообще непонятно. Единственный внук от дочери, которая вряд ли выкарабкается. Тьфу. Вопрос вообще не в этом. Зачем мне его проблемы?» – ворчал разум всю дорогу до дома.
И всё же Слава позвонила по телефону, который любезно продиктовала Татьяна Петровна, и оказалось, что её звонка ждали. Идти на попятную стало неловко, поэтому пришлось обговорить время посещения. Реакция коллег повергла девушку в шок – для неё открыли двери едва ли не на круглосуточное посещение – а она всё меньше и меньше хотела этого. Чем больше Слава думала, тем тяжелее становилось на душе.
– Я приду в понедельник, – выдавила она напоследок, отсекая себе путь назад.
Два дня она накручивала себя, подсознательно искала причины, чтобы избежать никому ненужной встречи с чужим ребёнком, и превратила время перед отпуском в ад. В понедельник без всякого желания и полным негативом к себе Слава отправилась в перинатальный центр, нарочно одев самую вызывающую экипировку для езды на мотоцикле.
– Пусть меня выставят взашей, – умоляюще сказала она, разглядывая себя в зеркале. Мотоджинсы и куртка сексуально облегали её тело. Создавалось впечатление, что она собралась, как минимум в ночной клуб, как максимум покорять подиум, но никак не на встречу с ребёнком. – Неподходящий наряд. Совсем неподходящий.
Увы, с ней никто не согласился. Слава вошла в огромное современное здание и не заметила, как оказалась в надёжных руках симпатичного молодого доктора, который повёл её по коридорам, безостановочно рассказывая о состоянии пациента.
– Примерьте, пожалуйста, – отвлёкся он, чтобы передать ей из рук медсестры халат и бахилы. – Сами понимаете…
– Да, конечно. Без вопросов, – согласилась Слава и привычно вдела руки в рукава тонкого халата, прикрыв обтянутую джинсами попу. – Каковы шансы?
– С максимальной долей вероятности пацан будет здоров, и это чудо. Разумеется, могу возникнуть осложнения или проявятся отсроченные патологии, но то, как стремительно он навёрстывает недостающие граммы, как старательно хочет дышать сам, внушает оптимизм, – с азартом восхищался доктор. На вид ему было не больше тридцати лет, хорошо сложен, ухожен.
– Я рада…
Что ещё могла сказать Слава? Как медик, она осторожно радовалась улучшению состояния малыша. Как человек, думала о том, что ждёт его впереди, и не видела ничего оптимистичного. Для отказников одна дорога – в детдом, но сначала его ждёт больница, потом дом малютки. Само собой, не зная иной жизни, он всё будет воспринимать как должное.
– Вот и он, наш герой, – донёсся голос доктора.
Слава сморгнула печальные видения и обратила внимание на кувез, с которого мужские руки ловко откидывали попону. Сквозь прозрачный пластик на неё смотрели пуговки-глаза на крошечном личике. К носу тянулась трубочка с кислородом, на ручке и ножке держались датчики, от которых вились проводки к мониторам. Вместо распашонки на малыше была вязаная кофточка, на голове шапочка.
– Егор? – удивлённо переспросила Слава, увидев на кувезе табличку с именем.
– Татьяна Петровна, сказала, что вы дали ему это имя.
– Вы хорошо её знаете.
– О, да, – с энтузиазмом воскликнул доктор. – Она была моим куратором здесь, когда я только устроился на работу. Нас называли счастливой парочкой.
– Дайте-ка угадаю, ваши общие дежурства были самыми спокойными. Везёт. А нас с Татьяной Петровной чёрной приметой обзывают. Егорка – исключение.
– Да, он просто чудо. Смотрит так осознанно, хотя ничего не понимает.