– Егорка, дыши, – шепнула Слава и погладила маленькие пальчики младенца в тот момент, когда мужские руки уже подняли его, но так и застыли в воздухе. Хрипы стали чуть тише. Скорее всего, наконец, подействовали введённые лекарства, хотя со стороны всё выглядело так, будто Слава одним прикосновением вернула Егорку к жизни. – Дыши со мной.
– Как? – прошептал Юрий Петрович, боясь спугнуть наступившее затишье. – Как ты это делаешь?
– Что? – точно так же прошептала Слава, не понимая происходящего.
– Как? – не унимался доктор. После двух часов сумасшествия, он был готов поверить во всё, что угодно, включая инопланетян и параллельную Вселенную.
– Я ничего не делаю, – насупилась девушка, потому что считала именно так. Её взгляд был прикован к ребёнку, дыхание которого восстанавливалось, кожа бледнела.
– В том-то и дело, – устало произнёс Юрий Петрович, аккуратно укладывая Егорку на место. Показатели мониторов постепенно приходили в состояние близкое к норме.
– Он бы и без меня успокоился, – сдавленным голосом произнесла Слава. У неё горело горло, словно это она орала несколько часов кряду.
– Без понятия. Он сопротивлялся. Сама знаешь, как быстро действуют любые препараты.
– Знаю. Но никто не знает, что у него внутри. Может, у него ломка?
– Наследство от мамы?
– Да. Т-ш-ш, малыш, дыши, – прошептала Слава, уловив нервное подёргивание ручек и ножек. – Дыши.
Её голос как-то по-особенному действовал на ребёнка. Если поверить в невероятное, то можно было бы предположить, что он понимает, о чём говорят, хотя на самом деле такого быть не могло. Это осознавали все, а верили в обратное.
– Прости, что испортил твой день, – спустя полчаса после того, как наступила тишина, произнёс Юрий Петрович. Егорка спал, всё ещё вздрагивая, но не захлёбываясь от крика. Пока не верилось, что приступ удалось купировать. – Наверное, ты права. Это наследство от матери. Правда, пока непонятно.
– У вас столько возможностей. Исследуйте. Кто знает, вдруг, диссертацию напишете.
Они медленно спускались из отделения на первый этаж. От внимательного взгляда доктора не укрылись изменения во внешности девушки, сделавшие её ещё более привлекательной, чем прежде. Подсознательно ему хотелось найти причину, чтобы видеть Славу чаще. Он знал о ней достаточно, чтобы понимать свои шансы на взаимность, и всё равно надеялся.
– Прекрасно выглядишь, – не удержался он от комплимента.
– У мужа день рождения, – кивнула Слава, шагая по ступенькам.
– Да…
– Для меня он жив. Жилин спрашивал о нём?
– Спрашивал. Я сказал, что не лезу в личные дела, – ответил Юрий Петрович. Беседа с мармеладным королём добавила размышлений. Мужчины заключили своего рода сделку. Один предложил благотворительный взнос, другой – держать в курсе относительно состояния ребёнка.
– Вот и не надо лезть.
– Придёшь завтра?
– Вряд ли. Вы уж объясните своему пациенту, что у меня отпуск, – улыбнулась Слава. – До свидания, Юрий Петрович.
– До свидания, Слава. А почему ты представилась Владой Жилину?
– Потому что Владислава. Слава – для друзей, – она протянула руку для прощания.
– Приятно, – улыбнулся мужчина и пожал её ладонь. Ему польстило, что миллионера не приняли в ранг друзей. Оставалось надеяться, что дружба имеет шанс вырасти в нечто большее. – Не пропадай.
– С вами пропадёшь, – усмехнулась девушка. Ей нравился доктор, как человек без уточнения, что он мужчина. – Если я вдруг вот так позвоню с диким визгом, что вы должны явиться пред мои очи, рванёте на зов?
– Мгновенно, – ответил он, отпуская её руку.
– Замётано. Ловлю на слове.
Сверкнув янтарными глазами, Слава поспешила к выходу, а Юрий Петрович стоял одиноко и смотрел ей вслед, мечтая о том мгновении, когда раздастся звонок и манящий голос позовёт на помощь, а ещё лучше без повода. Стройная фигурка в бирюзовом платье улетала всё дальше, оставляя позади себя шлейф из несбыточных надежд.
Что бы там не придумывал себе знойный доктор, Слава видела его насквозь и чувствовала мужское внимание. Её лёгкий флирт ничего не значил, потому что сама она не ощущала ответной искорки в себе. Даже Жилин вызывал больше эмоций, нежели Юрий Петрович. Тем не менее, Слава признавала, что нуждается в друзьях и поддержке. Одиночество тяготило. Любовь к мужу всё ещё жила, и осознание того, что он никогда больше не будет рядом, походило на душевную ломку. Его надо было отпустить, но до чего сложно это сделать. Как бы ни выглядело странно, однако для неё жизнь помещалась в три безумных месяца, когда Егор был рядом, словно и не жила до встречи с ним.