– Увы, вам не повезло, Егор…
Он ушёл, помахав на прощанье рукой, а на следующее утро уже ждал Славу на стоянке перед роддомом, прогуливаясь вокруг мотоцикла. Тогда от любви оба потеряли разум. Им не хотелось расставаться ни на минуту. Егор ворвался в жизнь девушки стремительным вихрем, открыв ей новый мир – шумный, бешеный, яркий. Спустя месяц после знакомства, они подали заявление в ЗАГС. Родители пребывали в шоке от скорости, с которой развивались отношения, но противиться не стали, потому что видели, какие искры высекала любовь. Семейная жизнь оказалась такой же стремительно короткой. Нелепая смерть Егора перекрыла кислород. Слава жила на автопилоте, включая сознание на работе, хотя и там считали, что от неё осталась лишь оболочка без эмоций и чувств. С обязанностями она справлялась выше всяких похвал, и это пугало. Никто не хотел с ней дежурить в паре.
– Гордеевой никто не нужен, – в своё оправдание говорили медсёстры.
Врачи соглашались, но видели в её неутомимости сплошные плюсы, потому что Слава успевала всё. Лишь с одним педиатром у неё не клеились дежурства. Это была какая-то зловещая мистификация изначально. Как только Татьяна Петровна заступала на дежурство вместе со Славой, обязательно случалось что-нибудь из ряда вон: то зашкаливало число трудных родов, в результате которых всех новорожденных отправляли в «Травму», то умирали дети, то рождались малыши с пороками, о которых иные медсёстры знали отдалённо. Именно дежуря с Татьяной Петровной, Слава впервые увидела смерть и ощутила бессилие. Они сделали всё, что могли, реанимировали по времени дольше положенного, понимая последствия, но девочка не выжила. Врач констатировала смерть, а на долю Славы выпала ужасная миссия – отнести тело в холодильную камеру. Время шло, а девушка всё смотрела на кувез и не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Откуда ни возьмись, появился мешок из рыжей клеёнки, кто-то толкнул в плечо, предлагая поторапливаться. Вздрогнув, Слава опустила переднюю прозрачную панель кувеза, подсунула руки под ещё тёплое тельце и перестала дышать. Ей всё казалось, что вот-вот почувствует, как бьётся жизнь в чудесной маленькой девочке с невероятно нежной кожей, откроются глазки, раздастся крик. Ничего не происходило. Руки дрожали. Она не помнила, как уложила ребёнка в мешок, как перевязала бинтом с биркой, как несла до лифта, прижимая к груди. Весь путь до цоколя Слава хлюпала носом и обливалась слезами. Страшнее всего, оказалось, оставить малышку в холодной темноте. Крик не хотел вырываться наружу. Он шумел в голове и груди, разрывая на части. После этого дежурства появилась чёрная примета: дежуришь с Татьяной Петровной, жди неприятности. Сколько бы раз врач и медсестра не пересекались, всегда случалось нечто непоправимое.
Хмурый майский день грозил подтвердить примету. Всё началось с увольнения несносной Ирки. Хотя каким боком её задело, было непонятно. Видимо, отрекошетило, но Слава твёрдо знала, что всему виной дежурство с Татьяной Петровной.
– Гордеева, это судьба, – донеслось до девушки, когда она закончила очередное пеленание, после обхода врача.
– Может, обойдётся? Должны же быть исключения, Татьяна Петровна, – вымученно улыбнулась девушка.
Татьяне Петровне слегка перевалило за сорок. Она славилась угрюмым характером и странным чувством юмора, но врачом была высокой квалификации. Если бы не действующая примета, то работать с ней для Славы было бы сплошным удовольствием.
– Нет, Гордеева. Ты – моя карма, – вздохнула Татьяна Петровна. Её срочно вызвали из отпуска, чтобы заменить заболевшего коллегу. Никому в голову не пришло сверить графики. – Даже каркать бессмысленно.
В подтверждение мысли зазвонил внутренний телефон. В родблок срочно требовался педиатр. Врач и медсестра переглянулись, вздохнули и развели руками. Примета работала. Однако всё оказалось не так уж и плохо. Слава успокоилась и даже пугливо удивилась ближе к полуночи, поняв, что в отделение за весь день не поступило ни одного новорожденного. Тревожный червячок точил в грудине сквозное отверстие для боли.
«Так не бывает. Слишком всё идеально. Где подвох? Новых детей не поступило. Пятерых выписали, троих перевели в физиологию, никого на капельнице. Все дети прибавили в весе. Когда такое единение вообще было? Мамки нацедили молока на роту. Что-то не так. Будто кто-то расчищает территорию для ада», – угрюмо думала Слава, листая журнал. По плану третий бокс ждала генеральная уборка с дезинфекцией и кварцеванием. Любой другой сотрудник скривился бы от нежелания ночью драить стены, окна и кроватки, но только не Гордеева. Для неё лишняя работа, как манна небесная. Только бы ни о чём не думать, не проваливаться в сон. Она неспешно принялась за наведение стерильной чистоты. Дети послушно спали. Тоже нонсенс. Как назло работа спорилась. Не прошло и часа, как бокс блестел.