– Последние сутки, – с наслаждением произнесла девушка. Ей не верилось, что она часть большой семьи, винтик в сложном механизме. – Последние сутки.
– Славка, мантру читаешь? – донёсся хихикающий голос сзади.
Та самая безответственная Ирка, которую уволили в сто двадцать первый раз, преспокойно шагала на работу. На её беззаботном лице сияла довольная улыбка.
– Привет. Сменой поменялась? – с усмешкой спросила Слава, не торопясь слезать с мотоцикла.
– Не-а. Наказали. Поставили дежурство с тобой.
– Кого наказали?
– Тебя, конечно. Я ж хорошая, – продолжала веселиться Ирка. Она остановилась рядом с байком, решив подождать Славу, чтобы продолжить путь вместе, и вмиг посерьёзнела. – Не злись. Правда, это не я придумала. Сказали, что если уж и с тобой накосячу, значит, выгонят с волчьим билетом. Ты же знаешь, что я не нарочно.
– А я-то думала, что порадуюсь дню, – вздохнула Слава. Если и хотели выпроводить её в отпуск, то придумали верное средство. Работать хотелось всё меньше, и всё же пришлось оставить мотоцикл и направиться к служебному входу. – Как же мне повезло.
– О, что вчера было утром на пятиминутке. Меня почти распяли, – воодушевилась спутница, энергично вышагивая рядом.
– И кому пришла светлая идея подсунуть тебя мне?
– Хы, не поверишь. Петровне. Подстава, да? Слушай, ты ж ведь не в курсе, наверно. Весь роддом гудит. Знаешь, чьего ребёнка вы с Петровной так самозабвенно спасали? Некоторые, но не я, конечно, считают, что именно поэтому вы так попу рвали, – брызгая слюной, заверещала Ирка. Вылетающие слова сопровождались взмахами рук.
– Не томи. Сгораю от любопытства, – закатила глаза Слава. Чего-чего, а строить версии в роддоме умели.
– Мармеладные короли! – торжественно произнесла Ирка. – Местного разлива, конечно.
– Жилины?
– Зришь в корень. Любимая доча принесла в подоле. Вита Лайт… – с восхищением вздохнула словоохотливая коллега. – Красивая стерва. Но уже никуда не годная. Овощ.
– Деньги есть. Оживят, – пожала плечами Слава.
В душе поселилось разочарование. О мармеладных королях в городе не знали только глухие и слепые. Шикарный особняк за высоким забором, дорогие машины, охрана и целый батальон прислуги. Слухи о богатстве Жилиных росли как на дрожжах. Слава верила и не верила, считая, что доверять можно только тому, чему сама свидетель. Однако одна правда уже подтвердилась. Вита Лайт… Любимая единственная дочка – наркоманка. Её звали светским котёнком, потому что львица звучало слишком напыщенно и грубо рядом с утончённой красотой девушки.
– Представляешь, в её крови чего только не нашли. Всё самое дорогое. Коктейль тысяч на сто, – не унималась Ирка.
– Так уж и на сто, – со скепсисом в голосе произнесла Слава.
– Ну, может, не на сто, но и не на рубль. Серьёзно. Она так и не пришла в сознание. Впала в кому. Кто были в операционной, говорили, что её вообще никакую привезли. Не реагировала ни на что. Но красивая. Её уже отправили в клинику. Папа постарался. Мы же на «мойку» закрываемся.
– А ребёнок?
– Вчера утром ещё был в роддоме. Я так поняла, он этим Жилиным не нужен. Вроде как не жилец и всё такое. Но это не точно. Слухи, – вздохнула Ирка.
«Слухи. Любимое занятие. Хотя, понять Жилиных можно. Дочь в коме. Она им роднее. Выбирая, кого спасать, конечно, выбрали её, – думала Слава. Ей было жаль незнакомую Виту Лайт, принявшую убийственную дозу. – Зачем она это сделала? Почему не прервала беременность, если не хотела ребёнка? Кому он теперь нужен? Наверняка с патологией».
Мысль об отпуске стала почти навязчивой. Хотелось отгородиться от чужих проблем. Какое ей дело до чужого младенца и его горе-мамаши? Пусть творят, что хотят. Приняв смену, Слава оставила детей на попечение Ирки, горевшей желанием оправдать доверие, и почти бегом направилась к старшей медсестре отделения. Девушке не терпелось написать заявление на отпуск.
– Гордеева, чего тебе? – недовольно поморщилась старшая медсестра, женщина в расцвете лет, обладавшая внешностью Мэрилин Монро. Единственная мысль, объяснявшая то, как Слава ворвалась в кабинет, касалась дежурства с проштрафившейся Иркой.