Меня держали в тесной клетке, ни о каких личных удобствах не шло даже речи, и то, что я стала напоминать собой через несколько дней пребывания в лагере, являлось чрезвычайно жалким зрелищем. Моя порванная одежда была в разводах, лицо стало чумазым до неузнаваемости, а волосы превратились в унылые пакли непонятного цвета.
Перед отбытием на рынок рабовладелец вознамерился придать мне товарный вид, в то время как я упрямо воспротивилась. Однако он заявил, что в противном случае отдаст меня на растерзание закрытым в соседнем загоне рабам мужского пола, и я нервно сглотнула, пытаясь вспомнить особенности способов размножения разных рас. Воображение услужливо нарисовало настолько яркие картины, что я без пререканий согласилась сделать все необходимые процедуры.
Мы пробирались по джунглям в окружении лиловокожих гуманоидов с плазменным оружием в руках. Они постоянно ругались и поторапливали недружную цепочку рабов болезненными тычками. Когда мы дошли до красочного обрыва в огромнейшую пропасть, то я замерла от ужаса. Потому что на самом ее краю переминались с ног на ноги громадные разноцветные птицы со своеобразными сидениями на спине, на которых предстояло проделать дальнейший путь. Я настолько начала бояться высоты, что мысль о том, что нужно лететь на мутировавшем подвиде попугая, заставляла мои лопатки покрываться мерзким холодным потом.
В царившей суматохе я расширившимися от ужаса зрачками взирала на громадную птицу и не могла себя заставить сделать по направлению к ней хотя бы один шаг. Лиловокожий гуманоид начал ругаться, что я задерживаю остальных, на повернутом в мою сторону лице пленника, выходца из Земного Союза, проступила гримаса жалости, и в следующее мгновение мир перестал для меня существовать. Ослепнув от боли, я сжала зубы в тщетной попытке сдержать крик. Я не понимала, что происходит вокруг, и не заметила, как меня, словно мешок, перекинули на спину предназначенной для грузоперевозок птице, и мы воспарили над землей.
Сильный ветер задувал во все прорехи в одежде, и я сидела верхом, намертво вцепившись в специальные держатели. Мы летели очень долго, и, когда я, наконец, ступила на землю, мое лицо имело нежно-зеленый цвет. С некоторых пор я стала ненавидеть летать и терпеть не могла чувство свободного падения, хотя раньше стихия воздуха была моей самой любимой.
Рабовладельческий рынок был огромен, нестройные ряды уходили далеко за горизонт и вокруг стоял неприятный запах животного пота. Женщин поместили в общую клетку отдельно от мужчин, и я опустилась на грязный пол, не обращая внимания на проходивших мимо потенциальных покупателей. Моя рука была исколота на сгибе локтя, потому что торговцы живым товаром предпочитали одурманивать своих рабов. Таким образом невольники становились покорными и не доставляли лиловокожим гуманоидам лишних проблем.
Мне это оказалось только на руку, однако доза, впрыснутая в мою кровь, после того, как работорговцы обнаружили мою невосприимчивость к дурману, была лошадиной. Они хотели сделать меня послушнее, и им это удалось. Мне стало глубоко наплевать на всех и вся, в голове воцарилась полнейшая апатия, и я спокойно сидела на вытоптанной земле, наблюдая за поднимавшейся от проходивших мимо ботинков пылью.
Находясь в подобном состоянии, я думала, что хуже быть уже не могло, но я в очередной раз крупно ошиблась. Ближе к полудню, когда на головы рабов палило немилосердное красное солнце, напротив моей клетки остановились добротные кожаные сапоги. Они простояли на одном месте слишком долго, после чего, словно параноидальный кошмар на яву, я услышала над свой головой до боли знакомый голос.
- Сколько? - коротко спросил хозяин дорогой обуви, в то время как в моих жилах застыла кровь.
Я резко подняла голову, и, несмотря на расползавшиеся перед глазами пятна, наивные сомнения в том, что рядом с клеткой стоял не Каерин, развеялись без следа.
- Когда меня уже, наконец, убьют, - находясь в шоке от подлой злокозненности судьбы, выдохнула я.
- О, это очень редкий товар! - воодушевился работорговец. - К тому же, ее внешность чрезвычайно обманчива. Несмотря на то, что эта человеческая девушка ужасно бледная и худая, словно болезненный зародыш планктона, поверьте, для того, чтобы ее убить, необходимо очень хорошо постараться.
- Откуда у вас подобные сведения? - высоко поднял бровь адмирал.