Александр покосился на Нелли.
– Может, мне тоже необходимо поговорить с Дмитрием, – заметил Александр. И то, как он это заметил, Нелли совершенно не понравилось. Нелли споткнулась о корявую палку.
– И о чем же? – Нелли отстранилась от Александра, удержавшего ее от смачного падения. – О чем ты собрался с ним говорить? – О чем он мог «поговорить» с Дмитрием? Это какие же точки соприкосновения между ними были?
То-то же: никаких. Разве что…
Сердце заколотилось чаще. Еще чаще оно заколотилось от того, что Александр ей ничего не ответил: он все шел, и шел, и молчал…
Между тем они дошли до автомобиля – цвета «уголь» блестящего «Феррари», одиноко стоящего неподалеку от трехэтажного здания.
– Так о чем ты собираешься разговаривать с Дмитрием?
Ну, развей же ее опасения…
– О насущном.
– О каком таком насущном? Что ты собираешься делать?
– Я же сказал: поговорить с ним.
– А дальше? – закипала Нелли.
Ей не нравилось, когда он поступал вот так: словно целенаправленно побуждал выуживать каждое слово, выводя ее тем самым из себя.
– А дальше… – сделал паузу, когда ладонью оперся о ребро металлической крыши, – поговорить с ним.
– Александр! Ты прекрасно знаешь, о чем я спрашиваю!
Дверца перед ней распахнулась, и Александр не без интереса всмотрелся Нелли прямо в глаза.
– Хочешь знать, не проткну ли его тонкую шею своими острыми убийственными когтями? Зависит от обстоятельств.
Он не развеял ее опасений, напротив, сильнее обеспокоил. Ну, вот как? Как она не подумала об этом раньше: разумеется, Дмитрий с Ликой, даже скройся они в начале предполагаемой заварушки, представляли для ferus угрозу.
– Каких обстоятельств? – Нелли шагнула к Александру, тогда как внутренне превращалась в камень: настолько собранной себя ощущала. – Ты собираешься навредить ему? И Лике тоже? Или…
– С девчонкой вопрос улажен.
– Что? – ужаснулась Нелли, моментально представив все то страшное и непоправимое, что могли сотворить с Ликой ferus. – Ты говорил, что не причиняешь людям зла, не трогаешь их, игнорируешь…
Да, сегодня ночью, когда уставшие, глаза в глаза, они лежали, перешептываясь обо всем подряд. Включительно – о потребительском отношении ferus к людям, которого Нелли не одобряла.
– Я и не причиняю. И прекрати смотреть на меня как на душегуба, с Ликой твоей все в порядке: она нас не помнит.
Немного отпустило. Даже ветром обдало, как в подтверждение слов Александра.
– А вот о бармене этом, бутылераздавальщике, ты печешься, дорогая, чересчур усердно. – В нее вонзили острый взгляд, слегка склонили голову.
Да о чем он говорит.
– Значит, то же ты вознамерился сделать с Дмитрием? Применить гипноз? Заставить забыть?
Частично скрытый раскрытой дверцей, похожей на крыло летящей птицы, Александр не шелохнулся, не вздохнул, не моргнул.
– Не знаю.
– Что значит, не знаешь? Ты все знаешь. Я знаю, что знаешь. Но ничего мне не рассказываешь! Говори же!
– То и значит: я действительно не знаю. – Александр захлопнул дверцу: посадить ее в машину сейчас – утопия. – Я, конечно, мог бы применить телепатию, и затопить его сознание ложными образами, в которых не фигурируют ferus…
– Так и…
– …если бы проживал твой друг в лесной глуши, огороженный бетонной коробкой, и ни с кем – ни с кем! – не контактировал. – Под конец Александр ожесточился: рассекал словами воздух, словно размахивал раскаленным железом. – Не очень-то хорошо получится, если на очередном допросе в полиции он станет путаться в своих показаниях или вовсе говорить обратное прежде сказанному, тебе не кажется?
– В том-то и дело: он ничего не говорил о вас в полиции!
– Не говорил в полиции – говорил где-то еще. Я не могу бегать по всему городу, и обрабатывать всех подряд, с кем он общался.
– А бегать по городу и убивать всех подряд ты можешь? – разозлилась Нелли.
Крыло распахнулось снова.
– Садись, – приказали коротко, подавляя тяжелым взглядом.
Нелли хотела возразить – как же так, они не договорили. Ей хотелось воспротивиться и для большей драматичности отказаться ехать. Однако устремленный на нее предупреждающий взгляд, яснее слов сообщавший, что так поступать не следует, дурь из головы выбил быстро.
Нелли села. Опуститься на сидение сейчас – значит признать правоту Александра. Но разве причинять страдания людям – правильно?
Александр обошел машину спереди, открыл дверцу со стороны водительского сидения и изящным движением скользнул в нагретый салон.
– Где ты был утром? – выпалила Нелли, хотя намеревалась молчать.
– На пробежке. – Завел мотор.