– Поэтому я и БЕССМЕРТЕН. СМЕРТЬ одного обличия запускает радиосигнал поиска другого, способного к жизни, – множество тел вокруг. Моя дрожь уходит в тот момент, когда мужчина, висящий на веревке, отцепляет ее от себя и идет ко мне.
Медленно. Так же медленно, как движется улитка. Это движение называется равномерным. В какой-то момент появляется ощущение, что улитка обладает гораздо большей скоростью, чем кажется.
Что…что это все такое?
– Добыча одного из самых важных веществ этого времени. В экономике это называется безотходным производством. Человек, чьи показатели указывают на то, что его СМЕРТЬ близка, отправляется в подобные помещения. Тут его тело удерживается до тех пор, пока он не УМРЕТ, – биомеханический гель создает особый вид клеток – стинамклетки, которые позволяют совершать энергетический обмен между биологическими и механическими образованиями, а также образовывать между ними связь, – А потом тело сушат, как белье на веревочке. СМЕРТЬ. СМЕРТЬ. СМЕРТЬ. СМЕРТЬ. СМЕРТЬ. СМЕРТЬ. СМЕРТЬ. СМЕРТЬ.
– Понимаешь, тела людей – единственный источник БМГ, потому что наш генетический код был изменен амиловирусом. Наша кровь под термическим воздействием сворачивается, происходит разрушение белка крови – гемоглобина, но во время его разрушения можно провести некоторые химические реакции, которые приведут к тому, что из крови образуется вещество, напоминающее по своей структуре гель. Гель, способный соединять живое и неживое, – Личность находится в теле зрелого мужчины, чьи волосы уже выпали, а кожа начала становится дряблой, – В некотором роде и я что-то неживое.
В НЕКОТОРОМ РОДЕ ВСЕ ЭТО ОБЩЕСТВО НЕЖИВОЕ.
– Ложь. Вокруг. Всегда. Везде, – неотъемлемая часть жизни.
– Человечеству оно было присуще, что раньше делало ложь лишь человеческим явлением, – а что мы теперь?
– Что-то синтетическое. Противное. Отвратительное нечто не только для меня, но и для всей природы. Но право лжи осталось за Высшим Интеллектом, что делает его более человечным на фоне такого общества.
Мы вернулись обратно, плюнув на лифт, плюнув на все вообще. Я не помню то, как мы вернулись, Я никогда не помню то, как мы возвращаемся. Мы оказываемся на месте, в тот момент, когда я начинаю осознавать себя.
Я падаю на кровать без сил, несмотря на то, что эта усталость явно не физическая.
– Знаешь, какой запах не любят матери от своих новорожденных детей? – говорит Личность.
Спокойной ночи – говорю я.
– Запах гниения, – говорит Личность, после чего опять растворяется в темноте.
Темнота преследует нас.
Ячейка хранения №0042
Статус: записана [ДАННЫЕ ПОВРЕЖДЕНЫ] тридцатилетий назад
Бумага на столе, покрытая множеством символов, не значащих ничего, в самом деле, а это часть моей работы – заполнять бумаги, которые, по большей своей части, мусор на общевременном теле человечества.
Я слишком давно сижу со светом, поэтому мое восприятие времени стало ломаться на корню. Порой создается ощущение, что работа создана как замена жизни, чтобы не ощущать ее вовсе.
Отделение травматологии, в котором я работаю, находится прямо над отделением онкологии и гематологии. Ночью, когда онкология и травматология становятся примерами тишины, то коридоры наполняются постоянным мычанием от боли, однако – вы никогда не увидите там ничего нового, даже людей.
Облупившаяся краска, кровати, проседающие на дециметр от малейшей доли давления на матрас, деревянные окна – никому не хочется тратить деньги на тех, кто в любом случае умрет, хотя, условия, которые создаются в отделении онкологии, нужны для того, чтобы скорее прекратить страдания онкобольных. Каждый раз, проходя мимо палат, двери в которых деревянные, я обращаю внимание на то, что находящиеся там люди не сдвигаются с места. Время около полуночи, окна бросают проблеск света на цементный пол, а мое тело движется вдоль по коридору. Каждый здесь не имеет волос на голове – химиотерапия ослабляет деление не только раковых клеток, но и клеток самого человека.
В некоторых случаях химиотерапия приводит к излечению какого-то вида опухоли, а в некоторых лишь замедляет сам процесс образования опухоли. Все мы носим бейджи на халатах, которые позволяют не запоминать имена врачей вовсе, а я чувствую себя как собачка, на ошейник которой нанесено ее имя. Если бы на моем ошейнике оказалось любое имя, существующее в этом мире, то изменило бы это что-нибудь по сути своей?