КОРМЛЕНИЕ СВИНЕЙ ТРУПАМИ УСТАРЕЛО, ПОТОМУ ЧТО ТЕПЕРЬ НЕКОМУ ВЫКОВЫРИВАТЬ ЗУБЫ ИЗ ПРОДУКТОВ РАСПАДА.
Стенки гроба могли бы давно окислиться под действием такого комплекса кислот, но тут работают свои законы, если это становится необходимо. Под толщей кислотно-зеленой жидкости находится скелет, составные части которого покрыты огромными количествами окислов, а я, приближаясь, увеличиваю количество плоти на нем. Каждая его кость черна от тех окислов, и чем больше их толщина, тем темнее кость под ними. Один мой шаг вернет скелету лишь часть сухожилий. Два шага вернут ему суставы. Три шага вернут ему мышцы. Каждый шаг наращивает на нем части человеческого тела, которые сразу же растворяются, но вместе с тем – восстанавливаются, сохраняя себя в покое. Четыре шага вернут ему гиподерму. Пять шагов вернут дерму. Шестой шаг вернет эпидермис. Лишь в некоторых местах. Человеческое тело можно растворить в смеси азотной и серной кислоты, с добавлением соляной, особенно хорошо растворяются мягкие ткани, если нагревать полученную смесь кислот, и пропускать через нее кислород.
Я открываю стеклянный гроб, а оттуда вылезает костяная рука, покрытая лишь связками. Из жидкости вылезает то, что находилось там так долго, что так долго ждало своего часа в реальности. Мой коленный сустав, наполненный огромным количеством инородных тел, немного прогибается под действием тяжести тела, а мне приходится хромать. Кости же можно растворить в сернокислотном растворе дихромата калия, нагревая этот раствор, кости растворяются чрезвычайно быстро. Раньше это был один из видов уничтожения тела. Черная костяная рука, где-то уничтоженная, сколотая, сломанная, берет меня за шею, вылезая из комплексной смеси кислот полностью. Я парализован, а то, что вылезает оттуда – движется абсолютно спокойно. Моя диафрагма даже не может сделать так, чтобы мои легкие вновь уменьшили собственное давление, запуская внутрь себя кислород.
Его зубы черны, как два сколотых агата внутри эпителиальной прослойки, создающие ощущение отсутствия зубов. Пусты его глазницы, внутри них лишь та же тьма, что и вокруг. Он не произносит ни слова, а мое тело сковало страхом перед ним. Ткани на нем восстанавливаются с невероятной скоростью, создавая ощущение его абсолюта БЕССМЕРТИЯ. Дырка внутри моей челюсти начинает кровоточить, когда его пустые глазницы обращаются к моим глазам полностью. Его прикосновение к моей БП руке уничтожает ее, она отваливается, окисляясь, и химически сгорая прямо на моих глазах. Вся покрытая ржавчиной лежит у его ног, а я лишь нахожусь в воздухе под опорой его руки, смотрящий в бездну. Он бьет ногой ее, и она улетает во тьму, а я остаюсь одноруким инвалидом, тело которого теперь может положиться лишь на одну руку. В один момент ко мне поднимается вторая рука, покрытая лишь мышцами, а потом мое тело погружается в тот резервуар, из которого он вылез. Моя настоящая рука, из плоти и крови, держится за последнюю грань, а рука сверху удерживает мою голову внутри жидкости, стараясь опустить ее ниже и ниже. Я вижу, как от моего собственного тела начинают идти пузыри выделяющегося газа, а я распадаюсь на составляющие. Холокост в Германии с 1933 по 1945 годы. Я смотрю на скелет, череп которого почти полностью оброс тканями. Геноцид армян в 1915, продлившийся до 1923 года. Его глаза начинают восстанавливаться из темноты. Авария на чернобыльской АЭС в 1986 году. С зубов окислы сходят в пустоту. А мои кости, показывающиеся наружу, становятся черного цвета. Мое желание спастись от растворения все меньше и меньше с каждой секундой. А темнота становится все больше и обширнее по длине всего туннеля. С каждой секундой тьма занимает все больше площади – я чувствую это. Мои пальцы начинают разжиматься под статическими физической и психологической нагрузками. Его лицо – мое лицо. Я сегодня говорил со всей грязью и мусором этого мира, а потом оказалось, что я всего лишь смотрю в зеркало. Мои зубы – его зубы.