И каждую секунду мой гемоглобин растет, усиленно растет внутри моего тела, возвращаясь к мужской норме. Водитель стоит в проходе и смотрит на меня бесчувственным взглядом, немного подняв левую бровь от легкого изумления тем, каким образом я ем МЯСО. В один момент я понимаю, что как то не слишком честно сейчас делаю, поэтому протягиваю в левой руке ему половину котлеты, разорванной мной на две части в попытках проглотить целиком. Водитель отмахивается рукой, после чего я полностью проглатываю остатки котлеты, и продолжаю собственную трапезу. И в один момент я сажусь около стола, выставив ноги вперед, отъевшись так, что еще неделю смогу не есть. Я чувствую приятную теплоту от того, что распадаются макроэргические связи внутри органических соединений. Медленно, но верно, меня начинает тянуть в сон, вновь к кошмарам, пугающим гораздо меньше, которые теперь просто кошмары, которые не были кошмарами никогда.
Давно, внутри маленького греческого города Элея власть оказалась в руках тирана Неарха, который почти полностью искоренил свободы, хоть и считалось это тогда совсем обычным делом. Философ Зенон, прибывший тогда в Элею, решил, что такое положение дел ни в коем случае не должно удерживаться, поэтому решил устроить заговор против Неарха. Через маленький временной срок его арестовали, но тогда философ решил показать людям, что настоящая мужественная душа боится лишь низости в СОБСТВЕННЫХ глазах. Неарх начал допрашивать восставшего, но тогда он назвал имена всех его придворных, чем привел в ужас Неарха, однако, как мы понимаем, эта выходка не была лишена вероятности. Получив необходимое внимание, Зенон обратился к зрителям и сказал: «Если вы согласитесь остаться рабами из боязни мучений, которым, вы видите, что я подвергаюсь, то я могу только удивляться вашей трусости». При этом он надавил каждым квадратным миллиметром собственного зуба на свой язык, после чего разделил его на две части и выплюнул прямо в лицо тирану вторую часть. Тогда народ поднялся против тирана, достал его, и разорвал на клочки. Не будет самым ярко выраженным из всех мужчин тот, что ближе всего к нарциссизму. Я надругаюсь над телом нарцисса перед зеркалом, заставляя его самого смотреть, унижая его и не давая ни единого шанса на отмщение.
Сон поглотил меня полностью, создав с моим сознанием цельную структуру. И мир уничтожила всего одна молния, всего один раскат разрушил полностью все человеческую цивилизацию. Молния появляется в один момент случайно, и никогда нам не узнается то время, когда именно она ударит. Я проснулся уже в помещении, привыкший к освещению, которое напоминало свет горящих свечей, каждую секунду тающих под действием температуры. Впервые за долгое время я почувствовал насыщение сном, который длился несколько дней. Киста под глазом даже за это время не стала меньше, образуя у меня ощущение, что она в принципе не уйдет с моего лица. Маленькая тумбочка около кровати слева, и так около множество кроватей в несколько рядов. Никого вокруг, поэтому я решаю осмотреть ящики прямо сейчас. И в каждом ящике какая-то особая книга, которые почти не повторяются, лишь касаются одних тем, открывая их, видишь, что страницы наполнены заметками, что страницы наполнены замечаниями, а значит, они и вправду использовались. В одном я нахожу крайне странную вещицу – книгу, обернутую в бумагу, название которой написано ручкой. Записи внутри не являются чем-то особенным, но она привлекает внимание своим видом. Я беру рукописную книгу из комода, бредя вперед к двери выхода отсюда.
В коридоре открыта железная дверь, которая не была замечена мной чуть раньше из-за необычного состояния моего восприятия, а внутри я слышу звуки движения. Я подхожу к двери, движение которой становится проблематично, но внутри оказываются полки. Полки, наполненные множеством книг, а комната полностью лишена света. Поначалу мне кажется, что подобное положение библиотеки крайне глупо, ведь найти в ней что-то будет чрезвычайно проблематично, но потом вижу блеск ультрафиолетового света между полок и понимаю, что глуп был я. На каждой полке особыми чернилами подписаны категории, которые можно увидеть, только посветив на них ультрафиолетовым фонарем. Множество таких фонариков висит на стене, поэтому я взял один из них. Я прохожу с фонарем мимо полок, замечая, что на каждой книге есть какие-то подписи теми же самыми чернилами, и тогда я решаю посветить на книгу у меня в руках. Моим глазам предстает фраза, написанная огромными буквами на всю сторону, гласящая: «ТЕПЕРЬ МЫ ЕДИНЫ. МЫ ВЕЧНЫ». Водитель занят своими делами, но и у меня есть свои, поэтому я решил взять пару книг, которые были также обернуты в бумагу и имели эту надпись. Так много книг на самые разные темы, но куда все это? Неужели тут так много читали и… для чего? Я ушел прочь из темноты со стопкой книг, которые при дневном свете не имеют ценности. Обходя здание по всему периметру, я начинаю замечать, что некоторые комнаты оборудованы под аудитории, либо имели изначально такой вид. Из окна одной из аудиторий я замечаю, что ветряков и панелей для получения электрического света должно точно хватать на такое здание и его потребности, вроде света в нескольких комнатах, значит, большая часть энергии уходит куда-то в другое русло. Я полностью выключаю свет в одной из комнат, и включаю фонарь, устроившись удобнее. Самые разнообразные знания собраны внутри этих книг, авторы которых подписались как три греческих буквы – ОМЕГА, ОМИКРОН и ЛЯМБДА. В первой части устроены все положения социального взаимодействия внутри рядов сигм: