Техника парка, при проникновении туда, легко показывает мне, как восстанавливать белковые цепи ДНК, которые уже слишком давно разрушились. Это знание общедоступно, но никто им не воспользуется, конечно, кроме меня. Однако и здесь есть некоторые попытки переиграть меня – я абсолютно не понимаю, как это делать, ведь вся информация, что может мне позволить кодируется и передается мне лишь в таком виде, и не может быть дешифрована мной. При некоторых условиях техника же воспринимает подобную информацию без каких-либо усилий, а я выступаю лишь как посредник между ними.
Омикроны, что удивительно, но очень плохо воспринимают высокие температуры, поэтому их кожу можно проткнуть даже металлом, к которому выработалась адаптация, если он сильно нагрет, но даже так он способен пройти лишь 4-5 миллиметров внутри человека.
Одной цепью ДНК не ограничилось, поэтому пришлось восстанавливать целый орган с кровью. Это мое сердце сейчас создается для меня же почти тысячу лет спустя, а я никогда бы не подумал даже о таком. Слишком многое произошло, о чем я даже подумать не мог. Я составил модель биения собственного сердца, поскольку оно модифицировано, то бьется без участия организма, небольшая установка, которая будет иногда греть мне душу.
При движении частиц через камеру, наполненную парами спирта, они становятся центрами конденсации для пара, поэтому на их пути остаются маленькие капельки, которые позволяют узнать как, и куда летела частица, обычно такую камеру называют камерой Вильсона.
Я ни в коем случае не позволю Высшему Интеллекту увидеть собственные мысли, однако мы и есть ваши ошибки, мы и есть ваши действия, мы то, что вы должны увидеть в стороне от себя, понять саму глубинную тьму души своей, чтобы низвергнуть ее, потеряв навсегда. Мы всего лишь ваши внутренности, выпущенные наружу еще одной попыткой уничтожения Нуля, иначе никто из вас попросту не обратит на нас внимание. Мы абсолютизированы для того, чтобы выиграть.
Полнейшая темнота в подвале, в котором не работает даже вычислительная техника, ведь слежка сейчас – проигрыш для меня.
И когда я получаю две ампулы, способные уничтожить адаптивную способность любого Омикрона на лице моем появляется радость, вместо типичного для него безразличия. Остается их только проверить на работоспособность. Раскаленная игла протыкает тело Нуля, а потом я ввожу внутрь препарат, способный перевернуть судьбу Т-Федерации с ног на голову. И беру со стола тот же пистолет, которым стрелял ранее.
Пуля летит прямиком к Нулю, а после проделывает в нем отверстие, и из него начинает бежать кровь, а его пульс усиливается от стресса, который он переживает.
И тогда, на моем высохшем лице, из засорившихся слезных каналов бегут слезы, слезы счастья, победы, спустя столько лет я смог переиграть самого себя в этой невероятно сложной игре.
Нуль также висит неподвижно в этой рамке, пока его тело истекает кровью.
И тогда, на моем высохшем лице, из засорившихся слезных каналов бегут слезы, слезы счастья, победы, спустя столько лет я смог переиграть самого себя в этой невероятно сложной игре.
Нуль вернул свои мысли, несмотря на то, что я сделал с ним давно. Теперь он мыслит тем, что требует мести.
Однако – один вопрос остался нерешенным: как победить Бога?
Ячейка хранения №1836
Статус: записана [ДАННЫЕ ПОВРЕЖДЕНЫ] тридцатилетий назад
Такая игра в кошки-мышки могла продолжаться долгое время, если бы в один момент не вернулся тот, чьими устами пересказываются мысли.
Сейчас мне вполне ясно, что я прятался от всего, что меня окружало, хотя сам я думал, что вижу весь мир именно таким, какой он для меня есть.
В один момент моей жизни ко мне попадет человек, старающийся не показывать свое лицо, который получит ножевое ранение в руку. Его голос будет звучать отчетливо и громко, отчего ему не придется поднимать головы.
– И давно вы так? – существует экстенсивный и интенсивный путь развития экономического сектора.
– Давно я что? – экстенсивный подразумевает развитие качества производства, а интенсивный – увеличение количества производящих единиц.