– Носите маску. Вы ведь говорили о том, что это единственный путь, чтобы открыть настоящую личность человека, – я перестаю зашивать колотую рану, задумываясь о том, кому я говорил об этом.
– Сейчас вы стараетесь скрыть одну очень малую, но крайне значительную для вас часть, которая может определить позже множество вещей. Вам лишь стоит это понять, – ни в коем случае при заболевании вирусом нельзя принимать антибиотики.
– И что, сейчас вы мне хотите сказать, что я боюсь боли? – нет же, глупо, я это понял в тот же момент, когда сказал сам. Он не об этом вообще.
– Слишком просто, вы боитесь других вещей. Вы стараетесь помогать людям, надеясь, что они не такие, как вы, что есть хорошие люди, способные испытывать сострадание, любовь, понимание чужих чувств, но большую часть человечества составляют именно подобные вам. Вы боитесь признать, оттого остаетесь здесь, с бессмысленным желанием помогать.
– Я давно это знаю, но людей ведь и можно подвергнуть исправлению, как бы то ни было, – во мне все еще остается вера в людей, в человечество, это должно быть нормой, но собеседника это смущает.
– Вы так легко продолжили диалог, даже несмотря на то, что в принципе не знаете, кто я, – Ахиллес никогда не догонит черепаху, как бы медленно она ни двигалась.
– Может быть, потому что мне это стало неважно с течением времени? – да, и ему тоже, оттого он понял, как все можно сделать.
– Я всего лишь водитель, ничего лишнего, но думаю, вам стоит увидеть что-то важное, – так или иначе, все остается, да?
Нет никакого смысла в том, чтобы ему довериться, чтобы сейчас уйти куда-то где, возможно, не будет ничего интересного, но я должен попробовать, слишком уж велик интерес.
Множество деталей падают в пропасть, поэтому, когда мы едем, то я полностью сконцентрирован на диалоге.
– И что вы считаете, что изменив пару тысяч людей, можно перевернуть весь мир? Сделать его таким, как вам необходимо? – 843 градуса Фаренгейту – температура самовозгорания бумаги, но знает ли кто-нибудь, сколько это в градусах Цельсия? Да, одна из величайших литературных антиутопий вынесла в свое заглавие ошибку в шкалах измерения температуры.
– А разве в этом будет какая-то сложность? Те люди, что изменятся, смогут исправлять других, и тогда настанет всеобщее согласие, которое сможет построить новый мир, – мы признаем все ресурсы, существующие на Земле, достоянием всего человечества.
– А вам не кажется, что если вы оставите лишь одну идеологию, которая объединит весь новый мир, то весь мир превратится в огромную тоталитарную клетку, которая будет угнетать всех, но притом этого никто не поймет? – идеи порождают идеи, это абсолютная истина.
– Если этого никто не понимает, то разве существует в такой стране тоталитаризм? – нет ничего иного, что могло бы поспорить с фактом того, что уничтожив любые идеи, ты лишишь мир мыслей.
– Всегда может найтись та единица, которая не подогнется ни под какие идеологии, которая станет диссидентом, – мы оставляем лишь некоторые идеи, ограничивая способность производить из них какие-то мысли, отчего все лишается каких либо проблем.
– Тогда мы просто уничтожим эту единицу, когда придет момент ее слишком большой значимости. Сотрем в порошок, если того потребует целый мир, – мы ограничим не сами мысли с помощью слов, как это уже было придумано, а ограничим существующие идеи, которые могут породить ненужные мысли.
– Вы не исправите так мир никогда, у вас не получится такими методами исправить даже его часть. Просто подумайте, что весь этот мир будет ходить с заткнутым ртом, обрезанными мыслями, идеями и без права выбора, – и весь этот мир будет счастлив, ведь никогда он не поймет своего несчастья, ни один человек не будет отвлекаться от настоящего определения счастья.
– И что тогда необходимо сделать по вашему мнению?
– Уничтожить все, сжечь все до основания, разрушить навсегда, и перестроить. Заменив некоторые детали в системе, вы никогда не исправите ее основное назначение, поэтому ее нужно разобрать на детали, и позже собрать заново, а иначе получится лишь подобие мира, которое не будет иметь никакого продолжения. На деле мы можем только разрушить все, и не создавать ничего нового, чтобы не допустить повторение того, что было.
– И чем, вы думаете, ваша идея лучше моей мысли?
– Тем, что моя идея может создать что-то прекрасное в любом случае, а ваша не сработает никогда для любого мыслящего. Мы приехали.