– Ходишь вокруг, да около, но стараешься не говорить, что внутри – хитро изворачиваешься от заданного вопроса?
– Я могу рассказать многое, но о чем-то мне сейчас стоит умолчать. Ты еще не готов, чтобы услышать ответ на этот вопрос, понимаешь?
– И когда же я стану готов, чтобы впитать внутрь себя столь секретную информацию?
От подобного тона у меня появилось желание проломить его челюстью ближайшую колонну.
– Я бы не стал так легко разговаривать о том, о чем понятия ты вовсе не имеешь. Иногда это приводит не к хорошим последствиям, знаешь ли. Что-то нужно просто оставить, так и не получив ответа. Мы же до сих пор не знаем – существуют ли параллельные вселенные, верно?
– Если бы существовали параллельные вселенные, если бы существовала инопланетная форма жизни, то мы бы, вероятно, уже давно про них узнали, поэтому скорее их существование исключено.
Мозгу хватает всего 5 минут, чтобы УМЕРЛИ все клетки, без которых он не сможет более работать.
ДЛЯ РОЖДЕНИЯ ОДНОГО НУЖНО УНИЧТОЖИТЬ ДРУГОЕ.
Меня вытащили уже со дна. Какие-то люди, которые заметили, что я погрузился и не всплываю. Лучше бы утонул. Я не смог победить даже самого себя. Личность слабее инстинкта. Инстинкт сильнее личности. Для чего тебе сознание, если твое инстинктивное сознание работает лучше, чем то, которым наделила тебя эволюция?
Ячейка хранения №0310
Статус: записана [ДАННЫЕ ПОВРЕЖДЕНЫ] тридцатилетий назад
Попытка №8
Так и не определился во многих вопросах спустя даже столько времени. Был ли я человеком раньше? Человек ли я сейчас? В самом деле – раньше мое сознание составляли белки, которые откладывались для долговременной памяти по всему моему организму. А теперь мое сознание составляют квинтиллионы нулей и единиц. Ощущение человечности у меня отбирала мысль, что я делаю что-то не так. Но что создавало мое «я» в обоих случаях? Ты рождаешься. В самом деле – чудо.
ЛИШЬ ДО КАКОГО-ТО МОМЕНТА.
Меня помещают в сознание ребенка в тот момент, когда у него оно появляется. Происходит это после того, как его обучают речи. Огромных залов с новорожденными я не видел – их проходят до того, как успеваю появиться я. Клонируют из того, что было в утробе во время эпидемии. Второе поколение проявляло навыки чрезвычайной адаптации, которой могли позавидовать большинство видов живой природы. Вирус старался выжить всеми доступными ему методами. И вот я сижу здесь. Застрял в собственном куске памяти, и никуда не могу уйти. Вычислительной мощи не хватает для того, чтобы я мог перемещаться по местам из собственной памяти. Из раза в раз ничего не меняется. Никуда не уйти. Не деться. Не сбежать.
Я всегда здесь, пока клон обретает сознание. Работают даже законы физики. На их проработку уходит вся вычислительная мощь. Я начинаю исписывать стены здесь от скуки, копящейся внутри меня. Все, что я знаю, остается на стенах, но я понимаю, что даже эта комната может начать терять свои детали со временем. Нужно найти способ сохранить это вне зависимости от моих информационных хранилищ. Ребенку с самого рождения удаляют без обезболивания часть кожи на спине, все равно ничего не осознает.
ЗЕРКАЛЬНОЕ ОТРАЖЕНИЕ.
Далее ребенку наносят слой БМГ на поврежденный участок кожи. Никакого обезболивания. После слоя БМГ к участку кожи прикладывают ЭНС эмулятор – специальное устройство, позволяющее человеку расширить способности восприятия, памяти. Создать понятие человека для того, чтобы его никогда не достигнуть. БМГ позволяет практически сразу образовать биологическую связь между телом ребенка и ЭНС эмулятором. Эмулятор становится частью тела новорожденного, который растет вместе с ним.
– Настоящее и долгожданное изобретение – скажете вы.
– Недостойное ответвление – отвечу я.
Каждый раз, когда я оказываюсь в сознании – я будто бы смотрю кино. Мое место в первых рядах. В его тело вводят много особого вещества, под действием которого кости становятся гораздо мягче – безболезненная технология. После этого вводят немного федерацита. И вот, он уже как персонаж из множества линеек комиксов – его нельзя сломать, однако можно погнуть, а из этого сгиба он может образовать новый, подчиняемый ему сустав. Я сижу в первых рядах, и кидаюсь попкорном в экран. Чарльз меня не слышит. Никогда не слышит. Каждый кусочек попкорна даже на долю не влияет на экран. Этот факт я уяснил за то количество времени, что я находился здесь. И изначально я всегда пытался как-то воздействовать на то, что наблюдаю, но позже понял, что это пустая трата времени. И вот ты кричишь в прошлом, разрывая свои гипотетические связки: НЕТ! НЕ ЗАХОДИ В ТЕМНОТУ! ТЕМНОТА – ЛОВУШКА! Чарльз меня не слышит. Никогда не слышит. Теперь же я просто сижу в тишине, как будто в этом зале для просмотра киноленты еще множество людей, помимо меня. И вот – он находится среди трупов в темноте. Ничего и никого вокруг. Слова «СМЕРТЬ» не существует. Для всего мира. Кроме Чарльза. Он не вспомнит. Напиток в стакане летит прямо в экран. Зрительская аудитория недовольна тем, что она беспомощна. Каждый раз в одном и том же месте, в один и тот же момент происходит это. Фильм, независимо от того, насколько он является динамичным и реалистичным – надоедает. То же самое произошло с фильмами в человеческой культуре.