Глава 18. Вроде все хорошо
Мария Карловна ушла в свою каюту на рассвете, раньше того, как Николай проснулся. Все-таки за эти года образовалась такая пропасть между ними, в сущности, очень родными людьми и даже лучшими друзьями, но все равно потерянными душами. Поэтому, чтоб не создавать неловкую ситуацию, она ушла. Они являлись мужем и женой, но все знали, и она в том числе, что у Николая давно есть другая женщина. Хорошая или плохая, как ее зовут, чем она живет – Мария Карловна никогда не интересовалась. Потому что не имела права спрашивать – у нее за эти года у самой было несколько романов, которые оставили разный след на сердце, некоторые серьезные рубцы не меньше, чем от мачете на спине Кузи. Эта женщина являлась компенсацией за прогулы Марии Карловны, и она очень надеялась, что она делает и делала ее мужа счастливым.
Любила ли она Николая, чтоб взять вот так и отдать какой-то незнакомке? Или пуститься в любовные приключения при живом муже?
Любила, когда-то очень сильно любила. Но что-то произошло, что-то сломалось по ходу движения. И этот негласный компромисс: ее романы и его женщина спасли их брак.
Мария Карловна стояла под душем в ранний час. Вода лилась прямо из реки: ледяная, обжигающая кожу. Но женщина не замечала холода, хотя всегда его ненавидела и боялась.
– Получается, эта женщина и мои любовники спасали наш брак. Нашу семью. Являлись как бы громоотводами. Но зачем мне семья? Зачем мне Николай? За что я цепляюсь? За общий дом? Я там почти не бываю. За общие кредиты, машины, мебель, шубы? Плевать на это. Зачем мне нужна эта жизнь рядом с чужим мужчиной, которого я называю мужем при всех? – Мария Карловна говорила языком Лейсян, хотя образ психолога уже слегка стерся из памяти – его заменили тайга, река, небо, воздух и семья.
– Потому что я очень люблю Колю и всегда любила. Что же с нами произошло, почему я стала чужой?
Выйдя из душа и после утреннего моциона, перемешанного с глубокими раздумьями, Мария Карловна не обнаружила ребят на плоту.
– Верно уплыли с утра пораньше и отца забрали с собой. Опять какие-то приключения, – подумала она и сделала себе кофе и завтрак. Плот не двигался, река была неспешна сегодня.
Мария Карловна вспомнила самое первое знакомство с мужем. Они встретились на танцах в общей компании друзей. И он ей не понравился. Она даже его не заметила. Большой, неповоротливый, какой-то негалантный, неинтересный, молчаливый. Одевался средне, хотя под рубашками и брюками проявлялся настоящий богатырь и спортсмен.
Она же ему понравилась сразу. Это было видно по глазам. Да она почти всем нравилась сразу, поэтому ее не удивило, что он часто, почти каждый день, стал появляться в ее компании. Девчонки похихикивали над влюбленным медведем, Маше было все равно, она так и говорила:
– Ой, да заберите его себе! У меня таких полно.
И девчонки выпендривались: и так и эдак выгибались перед ним, а он, как заколдованный, все за ней ходил. Если б не одна неприятная ситуация, где Маше чуть не досталось от одного очень строптивого ухажера. По сути, она сама была виновата, давала слишком много надежд красивому, яркому, наглому красавцу. Ей ведь они нравились всегда, да и подходили лучше всего, могли оценить ее ум, юмор, задор и наглость.
Одним словом, случай свел с Николаем, который поставил на место бешеного кавалера, и Мария Карловна по-другому на него посмотрела.
– Этот будет носить меня на руках всю жизнь, – подумалось с удовольствием ей тогда.
И все чаще она разрешала ему присутствовать рядом с собой, появлялись общие интересы, разговоры. Она и не заметила, как оказалась в ЗАГСе.
Родители выступали против, Коля был из деревенских, за душой родительский деревянный теремок и лошадь с коровой. Маша была городской королевой. Но она все равно поступила по-свойски.
Хотя уже через год поняла, что родители были правы. Разное представление о быте, о планах на жизнь, обо всем на свете – это вещи основополагающие в браке. И хотя Николай был лучшим из людей, лучшим из друзей, да и в постели, надо признаться, очень ей подходил: сухой, но удивительно чувствительный и страстный, и угождающий… А постель для Марии Карловны имела большое значение, по крайней мере, первую половину жизни играла главную роль. Но вдруг мелкие бытовые и небытовые различия с мужем сначала потихоньку, потом все больше стали сводить с ума Марию Карловну: педантизм, деревенская незатейливость, простота раздражали… Все время присутствовало ощущение, что она достойна большего.