А вот сейчас, по прошествии многих лет, сидя на плоту на краю мира, Мария впервые поняла: ее брак не был случайностью или ошибкой. Он сотворен на небесах, как и положено. За эти года у нее в любовниках проходили и бравые, и богатые, и воспитанные, и птицы самого высокого полета, а осталась она с Николаем. Хотя давно не было никаких поцелуев да и ласк. Потому что это было настоящей ошибкой – бежать за чувствами, которые опасны, хитры, изворотливы, способны завести в такие дебри, откуда не выбраться.
А Коля берег ее чувства все эти года. Любил и берег. А еще подарил этих прекрасных, умных, своенравных, сильных детей. Ни один из любовников, вдруг ясно осознала Мария Карловна, будто подсмотрев планы Бога, не подарил бы ей детей. Николай был единственным шансом стать матерью.
И вот ведь какое дело, вдруг озарило Марию Карловну, что ни секс, ни деньги, ни богатство, ни самореализация в профессии, ни почести, ни научная деятельность, ни признание, ни ее личное здоровье и благополучие не были связаны с истинным счастьем. Ее истинным счастьем.
– Господи, годы ушли на всю эту мишуру, а ведь только семейная катастрофа показала, что ее счастье – это счастье и здоровье Саши, Васи, Кузи, Грини и Коли, – она вдруг схватилась за голову, потом за горло. – Разве она думает сейчас о постели? О научной деятельности? О деньгах и славе? Она о них не думает ровно с того момента, когда Шура стал ее будить. У нее напрочь отбило все желания. Ее взгляд, ум, сердце и душа были настроены только на исцеление сына и в его лице всей семьи.
Она хотела быть с ними, вот прямо, как сейчас на этом плоте. Быть с ними, разделить с ними эту красоту вокруг, здоровье, хорошее настроение, эту благость, которую издавал каждый кустик и травинка и капелька воды. И даже бури и ураганы, особенно бури и ураганы! Она хотела и желала разделить с ними, чтоб помочь, поддержать, подставить плечо, дать мудрый совет.
И не только с ними. Ведь уже есть Лена и внуки, Пашка с Антончиком. Как было б хорошо им здесь. На плоту много места. А двум любознательным пацанятам тут вообще рай. Да и общение с дядьками, которых в жизни не соберешь под одной крышей, а здесь…
Мысли ее прервались.
Пятеро мужчин возвращались.
Глава 19. Последний рубеж
Все похихикивали, только Николай был хмур и зол. Он громко поставил свое ведро на пол, и несколько рыб чуть не опрокинулись за борт на свободу.
– Да ладно, отец, не обижайся, – успокаивал Кузя, но в его тоне звучали едкие нотки, которые жалили гордость отца. – Ну фартовый я, пойми. Везет как не в себя, – парень развел руками. – Ну везет мне! Что поделаешь? Успокойся.
– Да, отец всегда бирюком был, – недовольно прокомментировал Гриня.
Николай обескураженно обернулся на старшего сына.
– А что? Разве это неправда? – не стал давать ходу назад Григорий.
Николай заморгал, не зная, как реагировать на эти, в сущности, пустяковые слова, но которые ранили его до глубины души. Может, от того, что их сказал именно Гриша.
– Ребята, хватит! Вы со своими играми доведете кого-угодно, – вмешалась Мария Карловна.
– Да он достал нас! – вдруг подал голос Саша, который еще несколько дней назад висел на отцовском плече весь в соплях и слезах. – Бе-бе-бе! Бе-бе-бе! Ну сколько можно, мы ж и за раками хотели, и у местных кофе купить, он не дал. Как ты вообще с ним жила?! – бросил младший сын, не подозревая, что заколачивает последний гвоздь в гроб терпения родителя.
– Все! Надоело! – хрипло сказал Николай. – Это вы меня достали. Заколебали. По горло, – он не кричал, потому что крик ушел в хрипоту. Но мощной мужицкой рукой показал на горле, где остановилось его терпение. – Я ухожу, Маша. Если тебе нравится спасать этих гаденышей – спасай. Я больше не могу, – и отчаянной походкой пошел в свою каюту, вернувшись оттуда только с одеждой и маленькой сумочкой, где умещались документы и деньги.
– А вещи? – не совсем понимая ситуацию, спросила Мария Карловна.
– Я никогда не говорил, – Николай поджал губу, – потому что никогда не решался. А тут этот плот… – он сглотнул. – В общем я оставляю тебя. Я сыт по горло. Мне ничего не нужно: ни дома, ни твоих денег. Ничего. Эти гады все равно меня не любят. Дай мне развод! – решительно сказал мужчина, будто развод был чем-то материальным, что можно было дать прямо сейчас.
Мария Карловна вдруг опешила и присела на ближайший стул. Такого она не ожидала.
– Как хочешь! – сказал Николай и стал швартовать плот к берегу, собираясь сойти прямо в поле. То, что до ближайшей деревни было километров десять, его не пугало, он бы дошел и за сто километров. Ужасно было то, что он не шутил. Потому что Николай всегда семь раз отмерял, прежде чем отрезать. И сейчас он похоже отрезал навсегда.