Но что школьники! Есть надежда, что научатся или переучатся. А вот с чиновниками и государственными мужами – настоящая беда. Под сводами многих государственных учреждений звучит не живое слово, а какое-то туманно-обманное. Как не вспомнить Даля: «На словах, что на гуслях; а на деле, что на балалайке». И обещают, и обманывают, да еще на плохом русском языке, да и за нос водят. А всё язык да русский характер, о котором Даль говорил: «Смышленостью и находчивостью неоспоримо может похвалиться народ наш... он крайне понятлив и переимчив, если дело пойдет по промышленной и ремесленной части; но здесь четыре сваи, на которых стоит русский человек – авось, небось, ничего и как-нибудь». Короче, тяп-ляп.
«За далью – Даль». Красивый заголовок. Но лучше, чтобы Владимир Даль был рядом. С нами. С народом. А пока – много говорено, да мало сделано.
Перед смертью (он умер 22 сентября (4 октября) 1872 года) Владимир Иванович подозвал дочь и попросил: «Запиши словечко...»
Давно нет Даля: он скрылся вдали. А мы в сегодняшней жизни, к горькому сожалению, забыли два главных русских слова: стыд и совесть. Если бы они были, то мы давно бы жили в нормальной, цивилизованной стране, без нищих, бездомных и сирот.
«Одна только гласность может исцелить нас от гнусных пороков лжи, обмана и взяточничества и от обычая зажимать обиженному рот и доносить, что всё благополучно», – писал Даль в письме к издателю Кошелеву.
Прислушаемся к его словам.
БЛАЖЕНСТВО И БЕЗНАДЕЖНОСТЬ ЛЮБВИ
Федор Тютчев
«Нам не дано предугадать...» Это слова истинного поэта земли Русской Федора Тютчева, может быть, и есть ключ к его жизни и поэзии.
Всем известно крылатое выражение Тютчева о том, что «умом Россию не понять...». А можно ли понять сердце поэта, особенно тютчевское? Никаким прибором нельзя увидеть и измерить все тончайшие движения и колебания его души и чувств. Трудно понять порою его поступки. Не всегда доступен ход мыслей. «Там наверху, в тютчевских Альпах...» – говорил Осип Мандельштам. Действительно, в этих Альпах протекала удивительная, зачастую недоступная пониманию жизнь.
О Тютчеве-поэте написано много. Многое известно и о его частной жизни, особенно про последний роман стареющего поэта с юной Еленой Денисьевой.
Однако следует вспомнить и другую женщину, его первую жену – Элеонору.
Сделаем извлечение из книги К. Пигарева:
«5 марта 1826 года Тютчев женился на вдове Элеоноре Петерсон, урожденной графине Ботмер. Род Ботмеров принадлежал к наиболее старинным аристократическим родам Баварии. Первый муж Э. Ботмер Александр Петерсон был русским дипломатом, занимающим пост поверенного в делах в Веймаре...
Чем была для Тютчева его жена, можно судить по его собственному признанию в одном из позднейших писем к родителям: «...я хочу, чтобы вы знали, что никогда человек не был столь любим другим человеком, сколь я любим ею. Я могу сказать, удостоверившись в этом на опыте, что в течение одиннадцати лет не было ни одного дня в ее жизни, когда, дабы упрочить мое счастье, она не согласилась бы, не колеблясь ни мгновенья, умереть за меня. Это нечто весьма возвышенное и весьма редкое, когда оно не фраза...»
Невольно приходят на ум строки Тютчева того периода:
Любопытно узнать мнение со стороны. 1 апреля 1828 года Генрих Гейне пишет в письме к Франгагену фон Энзе: «...знаете ли вы дочерей графа Ботмера?.. Одна уже не очень молодая, но бесконечно очаровательная, состоящая в тайном браке с молодым русским дипломатом и моим лучшим другом Тютчевым и ее очень юная красавица сестра – вот две дамы, с которыми я нахожусь в самых приятных и лучших отношениях. Они обе, мой друг Тютчев и я – мы часто обедаем... а по вечерам... я болтаю сколько душе угодно, особенно про истории с привидениями. Да, в великой пустыне жизни я повсюду умею найти какой-нибудь прекрасный оазис».