Дождь ослаб, когда я шла вверх по Юнион-стрит к Юнион-Грув. Я открыла дверь и проникла в квартиру Алана. Я не помню точно, когда он дал мне ключ, но знаю, что это произошло еще до того, как мне приснился сон об огненном океане. Алан лежал в постели, спал с Ритой. Когда я разбудила их, он захотел ебли на троих, но я сказала, что мы займемся этим позже. Нам надо было кое-что сделать, и постельные скачки могут подождать, пока не стемнеет. Алан стоически покорился моему решению и встал. Рита захотела потратить время на косметику, но я сказала ей не беспокоиться на этот счет, поскольку мы будем через некоторое время восходить на Тэп о’Ноф, и косметика только растечется от пота. У Алана кончились как кофе, так и яйца, так что мы просто прыгнули в машину и направились в Инверури. Я хотела зайти в кафе в городском центре, но Алан считал, что, кроме растворимого кофе, там вряд ли делают что-то еще, так что мы отправились в «Сейфвей». Рита была в замешательстве, когда мы усадили Дадли на стул за нашем столиком. Женщины, разносившие яичницу с беконом и сосиской, узнали нас (мы заходили туда за день до этого) и были дружелюбны. Я посетила туалет, отдраенный до блеска. Мы проехали через Ойн, Инсч и Кеннетмонт и добрались до Райни. Нашей первой остановкой был Олд Киркъярд. Дикое разочарование. Пиктские камни-символы были передвинуты под отвратную деревянную конструкцию для защиты и сохранения их от воздействия мха. Производимый эффект был не гиперреальный, а абсолютно земной. Не было больше никакой ауры таинства вокруг этих камней. Мы провели пару минут, осматривая их, и ушли. Еще несколько камней-символов находилось в Райни Сквеа, очень приятной, окруженной деревьями и кустарниками деревушке. Весьма насыщенная атмосфера, хоть и не такая возвышенная, но все же сохранявшая привлекательность. Мы задержались у этих камней, потому что человек отправляется в такие места именно ради атмосферы, как, впрочем, и ради многого другого.
Парковочная стоянка Скардэркью у подножия Тэп о’Ноф была лишь в нескольких минутах езды от Райни. Алан утяжелил Дадли несколькими кирпичами и закинул куклу себе на спину. Нам пришлось объяснить Рите, что мы пытаемся проверить правдоподобие нон-фикшна К.Л. Каллана «69 мест, где надо побывать с мертвой принцессой». Рита сочла трудным поверить, что кто-либо даже осмелился заявить о том, что он возил тело мертвой принцессы по главным памятникам Абердиншира, если даже допустить, что такое действительно возможно. К счастью, у Алана в машине лежал экземпляр трактата Каллана, так что я сунула ей его под нос. В машине я также заметила стопку книг о кино, которую Алан положил рядом с водительским сиденьем. Я решила, что он намеревался продать их в «Старый Абердинский Книжный», и мысленно отметила, что надо не забыть спросить о них перед тем, как отправиться назад к Гранитному Городу.
Мы прошли через окаймленное деревьями поле. Затем двинулись по тропинке, окруженной живой изгородью, и миновали другое поле. Оттуда тропинка запетляла вверх по овальной горе, совершенно правильной по очертаниям. Алан жаловался, что восхождение было скучным. Он предпочитал неровности и неожиданные варианты. Местный совет по делам туризма решился пойти на серьезные преувеличения, подчеркивая в своем буклете, что скала на этой вершине содержит некоторые самые старые из известных в мире окаменелостей, включая Rhyniella praecursor, самую раннюю окаменелость насекомого. Это, конечно, могло обеспечить топливо для воображения писателя в жанре хоррор, такого как Г.Ф. Лавкрафт, но не делало слишком большой погоды для Алана, поскольку окаменелости были микроскопическими. Алан несся вперед на ненормальной скорости, невзирая на Дадли и связку кирпичей, прикрученных к его спине. Рита ныла, что восхождение на гору, занявшее всего сорок минут, было утомительным.
Наше коллективное настроение улучшилось, когда мы достигли крепости, расположенной на вершине Тэп о’Ноф. Виды были весьма эффектные, а каменная кладка железного века впечатляющей. Затащив наверх куклу, утяжеленную кирпичами, Алан саркастически заметил, что не захотел бы взять на себя затаскивание на вершину тысяч валунов, составлявших крепость. Камни были выстроены в овале по плоской вершине горы, образуя защитную стену. Как только их клали на место, на них наваливали хворост и поджигали, чтобы создать витрификацию. Обожженные, они сплавлялись вместе, делая крепость неприступной. Мы прошли вдоль каменной стены. Укрепления были гораздо более внушительными, чем те на Мивер Тэп. Печально, правда, что правильные черты Тэп о’Ноф лишают эту гору какого-либо особого шарма.
Я изучила буклет Тропы Каменного Круга, пока мы стояли, захваченные открывшимся видом, и сказала, что мы завершили наш маршрут. Алан засмеялся и заметил, что есть особые тайные места, не включенные в этот проспект, такие как лежащий каменный круг Уайт Хилл. Когда я спросила его, как он узнал об этом, он велел мне проверить доску объявлений на парковочной стоянке у подножия горы. Он взглянул на нее, когда мы начинали подъем, и сразу вычислил эту дополнительную приманку. Кроме того, хихикнул мой партнер, Уайт Хилл упоминается в «69 местах, где надо побывать с мертвой принцессой», так что я, очевидно, не проводила свое исследование достаточно внимательно. Рита, неуклюже возившаяся с книгой Каллана, бросила реплику, что, затащив куклу вверх на Тэп о’Ноф, мы доказали возможность доставки трупа во все места, упомянутые в этом тексте. Она тогда предложила, что, сделав это однажды, нет никакого смысла брать Дадли в любое другое место. В ответ мы с Аланом дружно выпалили, что кукла безусловно отправится с нами для посещения Санхани.
Как только мы присели у крепости, передавая друг другу банку с водой, я спросила Алана насчет книг о кинематографе в его машине. Как я и подозревала, он планировал продать их. Он объяснил, что не видел многих японских секс-фильмов, описанных Джеком Хантером в «Эрос в аду: секс, кровь и безумие в японском кино», но в некоторых других изданиях очень аккуратно описывались фильмы, которые он смотрел в Лондоне еще подростком. Алан обожал читать «Мясо – это убийство: иллюстрированный путеводитель по культуре каннибализма» Микиты Броттмана, так как в детстве был большим поклонником картин «Холокост каннибала» и «Техасская резня бензопилой». Он сокрушался, что в связи с приходом видео закрываются многие кинотеатры. Он часто посещал так называемые блошиные отстойники по всему Лондону, когда был молодым, и сейчас большинство из них исчезло. В высшей степени социальная активность похода в кино была заменена частным пороком видеопросмотра. Эти две вещи имели между собой мало общего. Алан настаивал, что его неспособность утвердить себя как буржуазного субъекта частично обязана влиянию пролетарского постмодернизма в виде фильмов «ужасов», не имевших стержневых фигур.
Хотя Бев Зэлкок использовала определенные элементы феминистской теории для защиты трэш-фильмов а «Сестрах ренегатках: женские банды в кино», Алан предпочитал бесстыдное «интеллектуальное» исследование «низкопробной» культуры Кэрол Дж. Кловер в «Мужчинах, женщинах и бензопилах: жанры в современных фильмах «ужасов». Для Алана все, что было противоречивым в подходе Кловер, представляло собой ее наиболее продуктивный критический вклад. Он особенно ценил расширенный комментарий недостатков, присущих «мужскому взгляду», несмотря на тот факт, что ее доводы были по-прежнему безнадежно опутаны сетью совершенно дискредитировавших себя рассуждений из фрейдистской психологии. Вера некоторых людей в подсознательное была полностью за пределами понимания Алана. Что касается его мнения, то суеверия такого рода весьма слабо отличались от традиционной религии.