Эжен шёл домой, насвистывая весёлую песенку. Чёрт возьми, получилось! И первый шаг оказался проще, чем он ожидал. Удивительно, как женщины охотно развешивают уши. Эта белобрысая дурочка проглотила всю ложь и не поморщилась. Со смеху помрёшь, как быстро девицы верят любым россказням, стоит только скорчить жалобную мину да начать лепетать про чувства. Пожалуй, во многом циничный любовник маркиза прав. Люди так наивны и не воспользоваться этим глупо. Молодой человек настолько гордился собой, что только оказавшись дома и пересчитав оставшуюся наличность, от души пожалел об истраченных на угощение Вероник деньгах. Больше ничего из его поступков сожаления не вызвало. Ну что же, пусть сегодня он выбросил на ветер четыре франка, дайте срок, – он сможет швыряться деньгами направо и налево.
Бланшар сам не заметил, как вовсе перестал возмущаться поступками героев дневника. Он стал находить их вполне приемлемыми и подчас даже забавными. Эжен с полным равнодушием отнёсся к тому, что вслед за отцом развязный наглец маркиз спровадил на тот свет зятя и сестру вместе с новорождённым младенцем. Он лишь пожал плечами. Если парень твёрдо озаботился стать единственным владельцем состояния, то чему же удивляться? Больше он не сострадал родне юного негодяя, а даже оправдывал его. Что и говорить, юный маркиз нашёл себе недурного учителя. Джулиан2 был просто очарователен со своими едкими циничными размышлениями и насмешками над моралью. Каждая его фраза стоила того, чтобы вызубрить её наизусть и принять, как руководство к действию.
– Что-то мне сдаётся, что сеньор герцог сам дьявол во плоти, – пробормотал Бланшар, откладывая дневник и готовясь ко сну. – Только наивный дурачок, вроде тебя, Патрис Дефорж, мог этого не заметить, – и, упиваясь своей прозорливостью, молодой человек спокойно заснул.
Через неделю, к радости Эжена, Вероник, польщённая ухаживанием племянника хозяйки, отважилась на встречи под покровом ночи. Бланшар уверял, что изнемогает от любви, но никак не может пригласить возлюбленную к себе. Он живёт в приличном месте, и привратник, злющий старикан, страдает бессонницей. Жаль, но тайком проникнуть в дом нет никакой возможности. А тётка, хоть и отличается вздорным нравом, хлебнув микстуры, спит всю ночь напролёт, как убитая.
Комната служанки показалась Бланшару гораздо уютнее, чем его собственное жилище. По крайней мере, там было тепло и довольно чисто. Но кровать Вероник едва ли была шире лежанки молодого человека – разве что одеяло толще да простынь крепче. Эжен ни раз чертыхнулся про себя. Изображая пылкого любовника, он успевал наставить себе синяков на локтях и коленях, задевая спинку кровати и стену. Женские прелести служанки не слишком тронули его чувственность. Он утешался тем, что попросту заполучил женское тело даром. Задыхаясь в тесноте и прижавшись к любовнице, в страхе скатиться на пол, Бланшар кривил губы. Бедняжка Вероник, её грудь не торчала двумя аппетитными полушариями, как у дам и девиц в замке маркиза, а дрожала, словно желе, при каждом резком движении. Кожа грубая и шершавая, особенно на локтях и ладонях. И родинка на животе вовсе не выглядела пикантно, но напротив, вызывала у него брезгливое чувство, словно грязное пятно, о которое он может запачкаться. И дотронувшись до её вялых бёдер, он ни с того ни с сего вспоминал целые абзацы дневника, где Патрис с упоением описывал свой упругий зад, которым так восхищался герцог. И только окончательно возбудившись от картин чужой, порочной страсти, Эжен бесцеремонно наваливался на млеющую от любви служанку.
– Ах, дорогая, – уворачиваясь от поцелуев любовницы, пробормотал Бланшар. – Знаешь, что бы я сделал, имея приличное состояние?
– Верно, купил себе что-нибудь, – томно вздохнула девушка.
– Нет, милая. Я женился бы на тебе! – с фальшивым пафосом воскликнул молодой человек.
– Ой, Эжен! – сдавленным шёпотом воскликнула служанка, кидаясь на его тощую грудь и осыпая его лицо и руки поцелуями.
Бланшар вновь поспешил увернуться, делая вид, что хочет поправить сползшее одеяло.
– Да, любимая! Я желал бы этого больше всего на свете. Конечно, я не жду смерти тётушки – это было просто непорядочно. Но вообрази только, как чудесно мы зажили бы в этом доме, где ты стала бы хозяйкой, а не прислугой.
– А-а-а, – разочаровано протянула Вероник. – Мадам только напрасно жалуется на вечные хвори, а меж тем она в добром здравии и едва ли не каждый день уверяет, что всё наследство отпишет приходу.