В комнате, которую я снимала, не работал кондиционер. Воздух стоял плотной горячей стеной, густой недвижимой массой, и тут не помогали настежь распахнутые окна – легких занавесок не касалось даже подобие ветерка. Все замирало в ожидании вечера, времени, когда жара спадет, уступив место долгожданной влажной прохладе, которую хотелось пить большими глотками, замерев посреди тротуара.
С тех пор, как я ушла из дома Ланкмиллеров, прошло уже три недели.
Как бы ни пыталась, так просто отгородиться от пережитого глухой стеной у меня не вышло. Временное удостоверение личности, следы на моей спине, проглядывающие из-под легких летних маек, болезненная молчаливость – все это красноречиво говорило о моем прошлом, и меня здесь даже… жалели.
Миранда, хозяйка комнат, мелкая пронырливая девушка лет двадцати пяти, помогла устроиться на вечерние курсы, а после них показывала ночной город, водила по забегаловкам и уютным кафе на открытом воздухе. В конце каждого посещения мы спорили, кто за кого платит, ей почему-то всегда казалось, что у меня не хватает денег. Конечно, кто бы стал снимать мелкую комнату без кондиционера под самой крышей, не испытывая финансовых трудностей. А спорить с Мирой было тяжко: чем-то она напоминала Зои, наверное, крайней хозяйственностью и своим категорично командным тоном.
Соседи справа, семья с двумя детьми, регулярно по очереди носили мне выпечку и даже пару раз приглашали на чай. Это все возвращало меня к жизни, учило просто говорить по душам, снова радоваться незначительному, дышать. Именно поэтому я терпела полуденную жару, не пытаясь найти временное пристанище покомфортней с обитателями похолоднее. К тому же на следующей неделе меня ждала важная встреча.
Я нашла себе дом.
Бревенчатый старый сруб с двускатный крышей почти целиком был увит плющом. Несмотря на чуть покосившееся крыльцо, он выглядел еще крепким. Едва входишь – и тебя обнимает густой смолистый запах дерева и спокойная тишина. Дом притулился у подножия горного хребта, на самой окраине города. Туда ходили всего два автобуса, один из которых останавливался за пару километров от нужного места, а второй тряс по кочкам так, что вытряхивал по пути всю душу, но все это имело мало значения, потому что в сам дом я безвозвратно влюбилась, едва только ступила на его порог. Вот на следующей неделе-то и была назначена встреча с продавцом для подписания бумаг, оформления и прочей волокиты, возникающей в таких случаях. После этого дом перейдет ко мне. И туда – туда я обязательно установлю кондиционер, если, конечно, доживу в такой жарище.
Вот как раз за мучительным помиранием в сорокаградусной парилке меня и застал телефонный звонок. Я даже не сразу поняла, что это – мелодия была незнакомая, а когда осознала и нащупала наконец сотовый на дне сумки, тут же уронила его под кровать от новой неожиданности и там пришлось шариться в пыли еще около минуты.
– Я уж думал, ты не возьмешь трубку, – устало выдохнул Кэри на том конце.
– Взяла вот, – ответила, стараясь, чтобы голос звучал спокойнее и ровнее. Не так, будто я только что лихорадочно под кроватью ползала. Не так, будто совсем не ждала этого звонка. – Ты что-то хотел?
Черт, слишком грубо. Понятия не имею, как теперь себя с ним вести.
– Я сегодня буду в Анжи на деловой встрече. К вечеру освобожусь. Не хочешь встретиться?
Я задержалась с ответом, потому что на миг мне показалось, что тону, захлебываясь в расплавленной паутине воздуха. Выдавила глухое: «Когда?» – и сама не узнала своего голоса. Кэри словно готовился именно к этому моему вопросу.
– Восемь вечера, кафе «Ристо». Я буду ждать у входа, – отчеканил почти деловым, сухим и серьезным тоном.
– Хорошо, – тихо согласилась я, но вызов уже прекратился, по ту сторону трубки висела тугая безответная тишина, вызывающая усмешку.
Он знает, что я приду.
Не то чтобы я сильно скучала по Ланкмиллеру все это время. Выкинуть его из головы оказалось не таким уж и сложным делом, новые впечатления заполняли собой все пространство разума, не оставляя сил. Много времени отнимали курсы: над учебными пособиями я горбатилась в первой половине дня, вторую проводила в душных аудиториях, улавливая каждое слово. Охват у них все-таки был широкий, от правописания до устройства органов власти и законодательства. Нас учили тому, без чего не прожить нормальному человеку в нормальном обществе, и я очень хотела закончить курсы до конца лета, чтобы успеть в Академию.
Зачем согласилась пойти на встречу, не знаю. Шаткое, обретенное наконец равновесие Ланкмиллер обещал разрушить. Мой восторг от новой жизни – остудить. И вообще, к чему мы друг другу в новых-то жизнях.