— Не будет. Никаких. И тех, которые вы, девочки, называете "долго и счастливо" — тоже. У меня есть только ближайшие дни. Нет времени разворачивать полноценную компанию по соблазнению.
Маэва фыркнула:
— Дурак ты, боцман. И идеи у тебя дурацкие. Вылей эту дрянь и не позорься, самому же потом стыдно будет. Я тебе скажу, как женщина, никакая гребаная "полноценная компания по соблазнению"... термин же придумал, хоть на заборе пиши! Она тебе не нужна. Понял, гений? Все, что тебе нужно, это подойти к ней и сказать, словами через рот: "Я тебя люблю". Это не долго, точно тебе говорю. Гораздо быстрее, чем сварить этот твой, прости создатель, самопальный афродизиак.
Хукку усмехнулся, аккуратно закрутил пробку и бросил тряпку в костер.
— Маэва, вот как ты думаешь, я слепой или тупой?
— Не знаю, — растерялась она. — Но после твоей выходки склоняюсь к мысли, что одно другому не мешает.
— Спасибо, ты очень добра. Я шаман, с энергетическими потоками работаю как только соображать начал. А любовь, чтоб ты знала, один из самых мощных энергетических потоков. И ты всерьез думаешь, что я мог его ушами прохлопать?
— Тогда зачем — это?
— Подумай, — предложил Хукку. — Только, одна просьба. Чего надумаешь — поделись со мной, а не с Рани. Пользы от этого будет много, а вреда совсем чуть-чуть. Договорились?
Когда народ зашевелился, выползая из палаток к реке чистить зубы, шаман, уже в игровом, стоял в дальнем углу поляны и сосредоточенно щелкал кнутом, сбивая одетые на частокол пивные банки.
— Круто. Не думал, что ты так умеешь, — поделился палач.
— А я и не умел. Просто по игре жрец не имеет право на меч. Пришлось искать альтернативу. Но навык нужно тренировать все время, он очень быстро теряется.
Маэва, в развевающемся плаще, с развевающимися косами пронеслась деятельным ураганом, на ходу раздавая указания:
— Мэйв — лежишь в склепе и принимаешь скорбящих. Без фокусов. Захочешь попить или, там, ромашек пособирать — аккуратно переместишь руку на грудь, стража всех выгонит. Дик — точи меч, наверняка пригодится. И аптечку проверь, может, тоже понадобится. Хотя вряд ли. Аш — по ситуации. Я — на профсоюзное собрание. Хотя, чует мое сердце, Ровену мне не забодать...
— Главное, убедительно сделай вид, что пытаешься, — негромко уронил Хукку, сматывая кнут.
— Гвинедд с Датской Нортумбрией ближе к вечеру отношения выясняют... Пошлешь туда пару наблюдателей, чтобы все было по понятиям.
— За фиг выясняют? — Удивился палач, — мы ж еще толком не поцапались.
— Они уже поцапались. Горячие датские парни у них ночью коров свели.
— В смысле, тушенку сперли? Ну да, это повод для войны, тут не поспоришь.
В склепе было тихо и как-то благостно. Небольшая, промытая водой пещера в стене каньона подошла идеально. Если бы здесь еще людей не было!
Паломничество "добрых подданных" началось сразу после завтрака. Меня завалили знаками скорби, в основном, сеном которое отыгрывало цветы, одуряюще пахло и служило уютным пристанищем целой колонии самых разных насекомых.
Хвала Создателю, никто не притащил гадюку. Но парочка рогатых жуков, ползающих по мне то ли в поисках жрачки, то ли гнезда, настроение не улучшили.
Интересно, они так до обеда и будут шастать, или все же у кого-нибудь проснется совесть? Лежать на спине на твердом камне (пусть добрая похоронная команда и постелила на него пенку и спальник) было жестко и неприятно, но — терпимо, а вот любопытство грызло с нездешней силой.
Какая партия одержит победу на совете витенгов? Куда повернет игра? Окажется ли мой персонаж центральным, или проходным и придется "переобуваться" на ходу. На всякий случай я захватила с собой костюм жрицы леса, но хотелось подольше побыть королевой. Пусть даже воскресшей и ненавидимой собственным народом.
— Стой, кто идет! — рявкнул страж, не столько исполняя регламент, сколько давая мне сигнал, чтобы спрятала мобильник и улеглась, как положено хорошей, правильной покойнице.
— Жрец Аш, с рождения обещанный Прекраснейшей Мэйв, королеве фейри и людей.
Я вздрогнула, чуть не уронила мобилку и, пытаясь быстро лечь на спину, впечаталась в нее затылком — аж искры из глаз брызнули.
— Прекраснейшая мертва, твоя служба больше не нужна ей, — мирно ответил один из стражей, по голосу — десятник, — разве что за последней рекой. Согласишься оказать королеве услугу и проводить ее добровольно? Жертва-то все равно нужна, так почему бы не жрец.
— Если не останется ничего другого, что я смог бы сделать для своей королевы — сделаю это, — спокойно отозвался Хукку, — пропустите меня и выйдите вон.
— Эй, а ты не обнаглел, чужак? Не имеешь права нами командовать.
— Имею. Алтарь принял меня. А теперь посторонитесь, иначе проводите госпожу вместе со мной... или вместо меня. Жертва-то все равно нужна, так почему бы не десяток стражей. Эскорт всяко внушительнее, чем один жрец, пусть и принятый Лесным Королем.
— Пропустите его, — решил десятник, — он умеет проклинать так, что концов не найдешь.
Судя по мягким, кошачьим шагам, Хукку вошел в пещеру. Я старательно жмурила глаза, пытаясь не захихикать, нарушив торжественность и лиричность момента.
Он подошел, зашуршав плащом. Звякнули какие-то железки: нож? фляга? По мне скользнул его фирменный, тяжелый взгляд, погладив от сапожек до макушки.
— Воистину, молва не солгала, когда нарекла тебя Прекраснейшей, моя королева. — Тихий голос ввинтился в уши штопором, почти пугая какой-то невозможной искренностью. И тут смеяться мне расхотелось, потому что вспомнился эпизод из книги: до того, как подключить "тяжелую артиллерию", Аш попытался воскресить свою королеву поцелуем...
Это вот что, прямо сейчас будем некрофилию отыгрывать?
Я почувствовала касание ладони, жесткой, но невероятно осторожной. Она провела по моим волосам, заплетенным в тугие косы, скользнула от виска к шее и ниже. Остановилась на ключице, словно раздумывая.
Интересно, уже пора воскресать и материться, ломая канон. Или он все-таки порядочный?
Подушечки пальцев медленно погладили вторую ключицу в глубоком вырезе платья, и это совершенно невинное движение вдруг оказалось настолько чувственным, что я чуть не забылась и не сглотнула.
— Когда любовь вздыхает тяжело, — тихо, вкрадчиво заговорил он, —
потоки пьет, бесплодный пашет берег,
уныло бродит, опустив чело,
все память обо отчаянье лелеет...
Никогда не думала, что шепот может быть таким осязаемым. Никогда не подозревала, что голосом тоже можно трогать.
— Когда любовь борьбу с собой ведет,
скорбит во сне, проснется для страданий,
и бесконечно груз тоски несет,
стенает, перемен не ожидая...
Это вот что сейчас происходит? То, что в секретном гайде написано? То есть, выходит, э-э-э... Аш пытался пробудить королеву не только поцелуем? У него, вообще, все в порядке с головой было? Хотя, вообще-то логично — втрескаться в мертвое тело, лежащее в гробу и утопить в крови две страны, это модус операнди настоящего маньяка!
Но какой у этого конкретного маньяка обжигающий голос. Такое ощущение, что он только шепотом, только вкрадчивыми интонациями уже забрался мне под платье. Хотя рука не сдвинулась на миллиметр.
Мамочка, я ж этого не выдержу!
— Когда любовь — унылых мыслей хор,
побег от всех, чтоб в одиночку плакать,
в усладах — ужас, в музыке — минор,
печаль на сердце и во взоре — слякоть,
когда любовь — со смертью жизнь мешать,
то я люблю, мне — тяжело дышать...
Глаза уже можно было не открывать, закрытые веки абсолютно не мешали мне видеть, как Хукку наклоняется ко мне низко-низко. Так, что его дыхание смешивается с моим, почти замершим и я точно знаю, если сейчас шевельну губами — поймаю его губы.
— Рани, продержись еще час, потом склеп закроют. Там, у твоей правой руки бутылка с кофе и шоколадка.