— Сволочь ты, — сказал шпион, но послушно улегся у входа. И надкушенное яблоко на грудь водрузил.
— Не-а, — мотнул головой шаман. — Не сволочь. Намного хуже...
И мы снова побежали по пересеченке, наверстывая время.
Двое наемников Валентайна ждали нас у озера, закопавшись в ивняк и играли в кости на раздевание. На момент нашего появление один из них снял только шлем, другой же расстался со штанами и яростно отбивался от слепней.
— Совет да любовь, — бросила Маэва.
— Ваше вдовствующее величество...
— Мое. Лодки есть?
— Лодка. Одна. Вторую не дали, а отбирать мы не рискнули, они же сети ставили. Кто знает, насколько эта бодяга с барьером. Рыба будет — жить будем.
— Это правильно, — одобрила Маэва, хмуро созерцая... ну очень ненадежное плавсредство. Маленькое, валкое и до того обшарпанное, что создавалось впечатление: община рыбаков не свое отдала, а вытащила из озера утонувшую посудину, просушила ее на солнышке и сбагрила людям королевы.
Первая попытка загрузиться на борт закончилась тем, что лодка перевернулась как ванька-встанька и едва не ушла туда, где ей, судя по всему, очень понравилось.
Со второго раза, применив противовес и плоский камень, все же кое-как разместились, но борта просели до самой воды. Ну, почти. Пара сантиметров туда — пара сюда. И, по всему выходило, что "туда" таки случится, если не с первым гребком, то с пятым.
Палач аккуратно оттолкнулся от берега. Лодка отчего-то оказалась необыкновенно легкой на ходу, и ее сразу отнесло метра на три.
Наемники смотрели вслед с научным интересом и не без уважения.
— Эй, на "Титанике", — крикнул тот, кто был пока в штанах, — Счастливого плавания.
— И вам огня и серы на голову, — вежливо ответила Маэва. Темная вода покачивалась очень близко.
— Между прочим, под нами тектонический разлом, — поделился палач, — а значит, тут очень глубоко. Может быть до ста метров.
— Спасибо, — так же вежливо кивнула чернокосая, — что бы мы делали без этой информации...
Я тихонько достала нож, протянула руку за борт, стараясь не наклоняться, чтобы не нарушить хрупкое равновесие конструкции. Уколола палец и тихонько проговорила:
Летел ворон через море,
Вода поднялася, беда унялася.
Кто эти слова знает,
Их перед входом в воду читает,
Того вода к себе не возьмет,
На песчаное дно не заберет.
Слово мое крепко, дело мое лепко.
Чур, моя душа, чур, моя плоть, чур, моя кровь...
И страх куда-то делся. Словно ушел в воду с каплей жертвенной крови. Я слушала плеск весел, ловила отблеск солнца на темной, чуть зеленоватой воде и думала о том, что сегодня на диво хороший день.
Алена глядела на меня с усмешкой, но и с уважением.
Последние метры дались тяжело. Клятая посудина словно пустила корни в каких-нибудь пяти — семи метрах от острова. Палач греб, пока не взмок и не обессилел. Потом его сменил Хукку. Рокировка чуть не отправила нас всех на дно, валкая посудина зачерпнула, таки, воды и настроение Алены слегка исправилось — теперь мокрыми были все.
— Это нормально, — сказал шаман, — доплывем. Тут очень мощная отворотка, но без условий. От честных людей замок.
И правда, скоро как будто струна лопнула. Что-то большое, сильное но так же сильно уставшее разжало зубы, выпустило нас и лодка в три гребка долетела до берега.
Заморачиваться цивилизованным причалом не стали, все равно были уже мокрыми, как цуцики.
Камень увидели сразу — его нельзя было не увидеть или принять за что-то другое. Здесь просто больше не было ничего другого, только грубо тесаная плита без надписей и рисунков и тихий, едва слышный шепот.
— Пришел.... пришел... пришел...
— Маэва, — Хукку протянул руку назад, — мне нужен ТВОЙ нож.
Не говоря ни слова, чернокосая отцепила его от пояса и протянула шаману, как положено, рукоятью вперед.
Я смотрела на этот нож и не могла отделаться от мысли, что он... несерьезный. Красивый, из прочной, сизой стали со сложной гравировкой и желобком для стока крови, с рукоятью из микарты, но... Чего-то в нем не хватало.
В моем, висевшем на поясе в скромных кожаных ножнах это было. В ноже Хукку, простом стальном "клине" — еще больше было. А в ноже Маэвы не было.
Он не пугал. Зато в нем было другое — он словно подмигивал и подбадривал, как трикстер. Почему Хукку решил идти на такое серьезное дело с таким ироничным ножом? Но, наверное, шаман знал, что делает.
— Никому не подходить, ни во что не вмешиваться, алтаря не касаться, — распорядился он и пошел вперед и вверх. К камню.
Мне всегда безотчетно нравилось, как двигается этот парень. Это была не "грация хищника", которую любят описывать в романах про оборотней. И не "уверенная походка победителя", которой переполнены совсем другие романы.
Он шел как сталкер: осторожно, выверяя каждый шаг — и каждый его шаг был идеален. Потому что за неидеальный жрецы платили дорого. Очень дорого.
Не доходя трех шагов он остановился. Поклонился — низко, уважительно, но без заискивания и желания угодить.
Я напряглась и на самой границе восприятия уловила:
— Кому кланяешься?
— Хозяйке.
— Чего просишь? Денег? Власти? Любви? Здоровья...
— Времени.
Голос замолчал. А когда заговорил, звучал уже чуть-чуть, самую малость, иначе. Как будто к нас здесь не то, чтобы зауважали. Но отнеслись малость серьезнее.
— Дорогой подарок хочешь. Чем отдаришься?
— Кровью и жизнью, — спокойно и очень уверенно ответил Хукку.
— Слова правильные... Но их говорили многие и все ошиблись. Сделай правильно дело. Удиви меня, нойда.
— Постараюсь, — лица Хукку я не видела, но, судя по голосу, он улыбнулся. Слегка. Самую малость. Ну и меня слегка отпустило напряжение.
— Подойдите, — негромко позвал шаман.
Было нереально страшно. Но сказал А, говори и Б, иначе черт ли заморачиваться?
Я подошла первой. Остальные потянулись за мной.
Хукку, похоже, уже вполне освоился и понял, как обращаться с этой штукой.
— Рани, снимай игровое. Там, куда мы пойдем, никому не интересно, как ты одета. Но лучше — удобно. — Он отцепил от пояса флягу. Ту самую, про которую говорила ведьма. Скрутил пробку. Сделал глоток. Посмотрел мне в глаза и протянул. — Пей, Рани. Одного глотка пока хватит.
— Дай хотя бы понюхать, — вмешалась мама. Вернее, попыталась вмешаться — и беспомощно хлопнула глазами. Похоже, ей тут слова не давали.
Я взяла из его рук легкую посудину из титана, полукруглую и слегка выгнутую по форме тела. Улыбнулась. Думаешь — испугаюсь? Нет. Играть — так играть.
Напиток оказался сладким до приторности, но по пищеводу прокатился болью, словно я проглотила толченое стекло.
— Все идет как нужно, — кивнул Хукку. Должно быть больно.
— Что за интересный напиток?
— Приворотное зелье, — ответил он. — Боги, ну у тебя и глаза, Рани. С десертную тарелку размером.
— Это обязательно? Нам с тобой накачиваться приворотным?
— Ну, если признаешься, что и без зелья любишь меня больше жизни... — Я смутилась. Кто, вообще, может знать такие вещи? Пока жизнь перед выбором не поставит, не скажешь. — Мы идем на Серые Дороги. Дороги мертвых. Так получилось, что со смертью на равных может поспорить только любовь.
— Понятно, — кивнула я. — Ты читер.
— Повернуть доску на 180 градусов — тоже честная игра. Алена, покурить, еще там какое последнее желание есть?
Ведьма качнула головой, все еще не веря:
— Правда, что ли, профессионал? Ну, надо же! Не думала, что встречу среди нового поколения. Вы все мультиками про пони испорчены, не умеете играть жестко, играть грязно. Все у вас какая-то долбаная рефлексия: "А может не надо, само рассосется". А принять решение и ответить за него — это слабо.