— Скорее, я сочиню еще одну эпитафию... аа-аа-пчхи!
Уэльс развернулся и, гремя железом, почесал через лес к аббатству.
Мы переглянулись.
— Похоже, на тракте нас ждут. Какие будут предложения?
— Через рыбаков, — подал голос один из наемников, — там, правда, трясина. Все качается... но пройти можно. Мы в доспехах ходили. Только нужно шесты вырубить и дорогу перед собой протыкать.
— Заодно по пути Нортумбрию прихватим, — озвучил Хукку то, что все подумали.
ГЛАВА 43
— Господин Понашевский, к вам господин Кениг...
Вот так, предельно официально. И что с того, что пять минут назад эта женщина называла его Пашей и "бестолочью"? Такие вещи не для посторонних.
А он был тут посторонним. Человек, который вошел в кабинет по-хозяйски, и немедленно принялся осматриваться так, словно был ежом и собрался вить гнездо на зиму. Или ежи гнезда не вьют, а делают с ними что-то другое?
Без разницы вообще. Господину Ежу-Кенигу было здесь не место, и стоявший в углу Багров дал это понять немедленно и наипростейшим способом — "забыв" поздороваться.
Миллионер все понял, весело улыбнулся этой детской попытке отыграться. Еще более смешной, когда он уже победил.
— Приветствую, дама и господа, — он чуть наклонил голову.
Под "дамой" он, похоже, подразумевал Соню. Та сегодня была явно не настроена очаровывать и пленять: простые джинсы, босоножки без каблуков, свободная зеленая блузка навыпуск... Если и был какой-то макияж, то в стиле "ню", то есть почти естественном.
— Чем обязаны визитом? — Спросил Павел, чуть привстав из-за стола и немедленно опустился обратно.
Кениг едва заметно поморщился.
— Это не спортивно, — выдал он. — Нужно уметь проигрывать с достоинством, господин Понашевский. Вы прекрасно знаете, зачем я здесь и почему. Мой юрист звонил вашему и заверил, что документы готовы... Софья, вы как всегда неотразимы. И, просто на всякий случай: мое предложение остается в силе.
— Какое предложение? — Подобрался Павел.
— Возглавить телеканал, который я собираюсь купить, — спокойно ответил Кениг. — Мы с Софи говорили об этом и она взяла тайм-аут на размышление. Надеюсь, ответ я сегодня услышу.
— Услышите, господин Кениг, — Соня широко улыбнулась, — как только мне станет ясен вопрос. Зачем я вам в этой роли? Я не звезда прйм-тайма, у меня нет опыта и связей, которые могли бы придать мне вес... Я не понимаю этого предложения, а все, что я не понимаю, вызывает во мне идиосинкразию.
— Вы настолько лишены духа авантюризма? — Кениг удивленно шевельнул бровью, — мне казалось, в вас его даже с избытком. В любом случае, ваш опыт меня вполне устраивает.
Миллионер еще раз обвел взглядом небольшой кабинет генерального и зацепился за красивый, очень дорогой органайзер, из которого в гордом одиночестве торчал простой, обгрызенный зубами, карандаш.
— Интересный сувенир, — заметил он. — Этот предмет имеет для вас особенное значение?
— Пожалуй, — согласился Павел. — Именно этим карандашом я набросал на коленке свой первый бизнес-план. Вполне годный.
— Удивительно, — Кениг перегнулся через стол, взял карандаш. Пальцы у него были тонкие, длинные и очень ухожанные, с безупречным маникюром.
Сухой треск прозвучал в полупустом кабинете слишком громко.
— Ой! Надо же... Каким оказался хрупким ваш... фетиш, — Кениг стряхнул с пальцев обломки карандаша и с интересом взглянул на Понашевского.
Тот и бровью не повел.
— Да ничего страшного, господин Кениг. Чувствуйте себя как дома. Вот, стол у нас тоже с историей. Можете сломать... если вам будет легче. Или двери вынести. Говорят, помогает от стресса. Не стесняйтесь, мы потом все поправим.
Багров не выдержал и фыркнул.
Соня... Соня тоже улыбнулась, очень сдержанно, но от этого не менее ехидно.
— Ну, хватит, — Кениг погасил искусственную улыбку, — Я бы хотел видеть документы. Немедленно.
— Все для дорогого гостя и все по желанию дорогого гостя, — равнодушно пожал плечами Павел, нырнул рукой в ящик стола и толкнул по полированной поверхности к Кенигу яркую пластиковую папку кислотного салатного цвета.
Ульрих поморщился. Но папку взял, негромко заметив:
— По итогам нашего небольшого столкновения, гость здесь скорее — вы. А я — скорее хозяин.
— А вот это не факт, — встрял Багров.
Человек с говорящим ником "Палач Милосердия" посмотрел на безопасника поверх дорогих очков. Усмехнулся.
— Это очевидно всем, кто имеет хотя бы зачатки экономического или юридического образования. Я перекупил обе ваши задолженности и на этом основании являюсь сейчас владельцем... "Ярких красок"... Название, конечно, нужно сменить, в Европе его просто не поймут. Русский язык избыточно сложен для успешного маркетинга.
— Ничего. "Водка", "матрешка", "партизан" — выучили, выучат и эти, — хорошее настроение низложенного директора было непоколебимым и стойким, как сопротивление батареи Раевского.
— Что? — Ульрих Кениг вчитался в мелкий шрифт, надеясь, что ему почудилось, — Это... Это незаконно! В России нет такого закона!
— Есть и действует, — пожал широченными плечами Павел Понашевский, — просто редко применяется вот так. Но с юридической точки зрения все безупречно. Любой суд признает это, даже не удаляясь на совещание.
Кениг скользил взглядом по равнодушным строчкам, надеясь, что они сложатся во что-нибудь более приемлемое или, чем черт не шутит, хотя бы вменяемое.
— То есть вы... не хозяин "Красок..." — проговорил он, вы — банкрот... А почему объявления в "Коммерсанте" не было?
— В этом номере будет. Не успели. Суд был долгим. Арбитражный управляющий работал два месяца... Так что я ничего вам передать не могу по той простой причине, что ничего моего тут нет.
— А кто хозяин? — Деловито спросил Кениг и снова зарылся в бумаги.
— Все, — с нескрываемым удовольствием просветил его Багров, — Все работники "Красок..." На паях. От генерального директора до уборщицы. И паи равные и у директора, и у уборщицы. Фабрики — рабочим!
И заржал, словно сказал невесть что остроумное.
— Хм... И вы думаете, я не смогу перекупить эти паи у ваших самозваных хозяев? — Скривился Кениг.
— Как сказал бы красноармеец Сухов: "Это вряд ли". В уставе прописано четко, что пайщик должен работать на предприятии.
— Такой зарплатой, как у нас, не разбрасываются, — мягко добавила Соня.
— Вероятно, эти ваши... невероятные зарплаты и позволили всем уборщицам выкупить с собственность... часть завода, — Кениг сказал это, как выругался.
— Не, столько Пашка не платил. Они кредиты взяли, — снова заржал Багров. — Беспроцентные.
— В каком банке?
— В кассе взаимопомощи предприятия...
Зеленая, как наркотический приход, папка полетела по столу в сторону Понашевского, но наткнулась на органайзер и остановилась, всем своим видом выбешивая Кенига.
— Это афера!
— Разумеется, — охотно согласился тот. — Но ведь абсолютно законная. И, черт возьми — красивая!
— Постойте, — Ульрих выпрямился, с подозрением глядя на Багрова, — если уважаемый господин Понашевский — банкрот, он не имеет права занимать кресло генерального и визировать документы.
— Я и не визировал. А то, что тут сижу... ну, это, исключительно по привычке. И в любую секунду готов уступить место действующему генеральному директору "Красок". Избранному, кстати, собранием пайщиков большинством голосов. Сместить его никто не может...
Немного рисуясь, что уж там — была у него некоторая склонность к позерству, Павел выбрался из-за стола, демонстративно отошел и встал у стены.
А с кожаного диванчика поднялась скромно сидевшая в уголке Соня. Так же медленно улыбнулась. Пересекла кабинет и заняла место во главе стола. Уверенно, по-хозяйски. Словно всегда тут сидела.