Алекс сказал, что хочет купить подарки для своей семьи. В ответ моралистам, осуждающим человека, который накануне возвращения в лоно семьи участвует в парижской вечеринке, я могу возразить, что Алекс вел себя в соответствии со своей натурой. Но жену и дочь он любил, и, когда они были вместе, он, насколько я могу судить, проявлял к ним больше нежности, чем многие другие мужья, включая моралистов.
Итак, мне хотелось, чтобы этот последний день был для него настолько приятным, насколько возможно. В универмаге я передал его на попечение Жанны, а сам отправился купить кое-что для своих. Алекс с Жанной пошли в парфюмерный отдел. Когда мы снова встретились, он был нагружен свертками, а глаза его сверкали победным блеском.
— Жанна тоже будет на нашей вечеринке, — объявил он. — Мы договорились встретиться на "Вилла д'Эсте".
Выйдя из универмага, я сказал, что это плохо, когда на вечеринке присутствуют три девушки и только двое мужчин. Алекс беззаботно ответил: "Ну так пригласи третьего мужчину! Только не забудь предупредить его о нашем "фильме". Он, кстати, может сыграть роль продюсера".
Перед тем как разойтись по нашим гостиницам, я сказал, что заеду за ним в девять часов вечера. Я принял ванну, оделся во все свежее и начал поиски третьего мужчины. Разумеется, мы не могли пригласить на вечеринку кого угодно — надо было найти кого-нибудь из своих. Однако двое самых компанейских были заняты. Третий — он бы подошел как нельзя лучше — улетел в Англию, и еще несколько заявили, что не любят свиданий "вслепую". В конце концов мне удалось уговорить Блэки (имя вымышленное), заверив его, что наша компания очень тихая, поскольку человек он был весьма сдержанный. У Блэки был феноменальный послужной список: во время войны он организовывал эвакуацию с Балкан, да и сейчас оставался первоклассным агентом. Если у него и были слабости, то, во всяком случае, не вино и не женщины.
Я пригласил Блэки на "Вилла д'Эсте" к половине десятого, когда все мы уже будем сидеть за столом и путь к отступлению окажется для него отрезанным.
В девять часов я заехал за Алексом и Соней, и мы направились в ресторан, где нас уже ждали Жанна и Тони.
Мы сели за стол. В двадцать девять минут десятого я вышел в вестибюль, где и обнаружил Блэки, который посматривал на свои часы. Я вкратце объяснил ему, что он теперь кинопродюсер. Блэки встревожился:
— Постойте-ка, Гревил, что все это означает? Что я, по-вашему, должен говорить?
— Говорите о чем-нибудь большом и красивом, — посоветовал я, ведя его к нашему столу. — Вы — кинобосс. У вас несметное состояние, и вы всем диктуете свою волю!
Никогда еще более несговорчивый продюсер не садился за столик веселой компании. Однако, несмотря на свою неопытность в кинематографических делах, Блэки был хорошим разведчиком: после второго бокала шампанского он так вошел в роль и изложил такие грандиозные планы съемок фильма о Великой французской революции, что Тони и Жанна, навострившие уши при упоминании об огромных суммах, перенесли свое внимание с Алекса на Блэки. Наши три девушки составляли замечательное трио: рыжая, блондинка и брюнетка. Тони была профессиональной компанейской девушкой, сообразительной и готовой смеяться по любому поводу. Жанна словно сошла со страниц фотокалендаря для солидных бизнесменов, а скромница Соня многому успела научиться за время, проведенное в Париже. Ужин прошел великолепно: основным блюдом был фазан по-суворовски; мы танцевали и смотрели эстрадное представление. Алекс становился все более и более возбужденным: ему хотелось, чтобы эта вечеринка была особенной — больше, чем просто вечеринка, — чтобы шум, музыка и смех ни на минуту не утихали. Он все время произносил тосты, рассказывал анекдоты и всячески хвастался своими "ролями" в кино. Для него было большим счастьем хоть на время забыть о своем "отечестве". К счастью, Тони и Жанна, как и все остальные из присутствующих, имели самое смутное представление о югославском кинематографе.
К часу ночи мы достаточно натанцевались и решили вернуться в гостиницу. Алекс нес две большие картонные коробки: в одной было вино; содержимое другой он пока держал от нас в секрете. Когда мы зашли в наши апартаменты, Алекс достал из первой коробки шампанское, а из второй — шоколад и духи для девушек, а также огромный флакон "Жё ревьен". Блэки спросил, уж не для него ли это предназначено. Алекс рассмеялся и сказал: "Нет, это для всех!" — и, прежде чем его успели остановить, вынул пробку и принялся поливать духами ковер — пока в комнате не стало пахнуть, как в гареме.