— Почему бы вашей дочери не сказать мне самой все это?
— Моя дочь очень занята. Поэтому с вами говорю я. Ясно? Забудьте все, что между вами произошло, и занимайтесь своими делами.
Машина пересекла Пуэрта-дель-Соль, проехала по улице Карретас, на площади Бенавенте мы свернули на Аточу, доехали до Санта-Крус, потом спустились по Эспартерос и остановились у моего дома. Она смотрела в окно. Я вышел. Тип, похожий на пивную бочку, тоже вышел. Он опять схватил меня за локоть своей клешней.
— Давай лучше по-хорошему, слышишь? Башли можешь оставить себе на память.
Носок моего правого ботинка пришелся прямо по его лодыжке. Раздался хруст. Он издал утробный вой, выпустил мой локоть и схватился за ногу. Я раскачался и нанес ему апперкот правой. Его подбросило кверху, и он рухнул прямо на машину, ударившись головой о кузов.
Дельбо открыл дверцу, вышел и остановился посреди тротуара. Движения его были строго рассчитаны. В руках у коротконогого появился автоматический пистолет, судя по размерам, „вальтер“. Внезапным ловким движением ноги Дельбо ударил его по руке. Пистолет отлетел в сторону.
— Идиот, спокойно сказал Дельбо и врезал ему пощечину.
— Извините… виноват, сеньор Дельбо.
— Подбери.
Тот нагнулся и поднял пистолет, все время прося прощения у Дельбо. Потом, не глядя по сторонам, сел в машину.
Вскоре поток транспорта поглотил „мерседес’' и они исчезли.
В то утро я звонил уже в третий раз, и все время один и тот же голос отвечал:
Извините, но сеньоры нет дома. Кто говорит?
— Тони Романо.
Вы хотите что-нибудь передать?
— Да. Скажите сеньоре Роблес, что, поскольку она не подходит к телефону, я буду вынужден прийти к ней домой. Не забудьте, пожалуйста, передать.
В голосе появились колебания.
— Да, да… обязательно передам.
Трубку повесили, и я растянулся на софе. Оба балкона были открыты, в комнату врывался уличный шум вперемежку с пылью и лучами полуденного солнца. Я медленно раскурил сигару. Мой "габилондо", недавно вычищенный, казался совсем новеньким на блестящей поверхности столика.
Через несколько минут зазвонил телефон. Я отсчитал пять звонков и только тогда снял трубку.
— Да?
— Что тебе нужно? — В ее голосе звучало легкое пренебрежение.
— Ничего особенного… Просто поговорить с тобой.
— Господи! — воскликнула она. — Ты что, вообразил себе, что мы жених и невеста?
— Я еще слишком молод, чтобы иметь невесту. — Было слышно, как она смеется.
— Послушай, оставь себе деньги и не беспокойся по этому поводу. Как-нибудь я позвоню. Сейчас уйма дел. Мы готовим важную рекламу. Договорились, Тони?
— Итак, Луис совсем не нервничал в последнее время, не правда ли? Ничто его не волновало, никто его не шантажировал. Именно это ты пытаешься мне внушить. Я тебя правильно понял?
Она помолчала немного, прежде чем ответить. Ее голос доносился до меня, как шум спускаемой в унитазе воды.
— Я была не в себе… и многое преувеличила, наговорила лишнего. Во всем виноват твой джин. Извини. Я должна была позвонить тебе сама, но мама… ты ведь знаешь, что значит мама.
— Послушай меня внимательно, Кристина. У меня дома кое-что лежит. Это мне не принадлежит, и я не желаю хранить это у себя. Я хочу вернуть тебе это. Когда мы можем встретиться?
Было слышно, как она вздохнула.
— Ладно. Послезавтра я буду во второй половине дня в нашем супермаркете на улице Толедо. Приходи часам к шести. Договорились?
Я собирался ответить, но она повесила трубку.
Насколько мне известно, в Мадриде два бара под названием "Танжер". Один на улице Сан-Блас, около кино. Такси мне обошлось в шестьсот песет. Бар специализировался на шашлыках "по-мавритански", там всегда было людно, но никто не слышал о девушке по имени Аманда. Другой "Танжер" находился на улице Барко, рядом с китайским рестораном "Шанхай". Здесь даже спрашивать не пришлось. Через окно я увидел Аманду, склонившуюся за стойкой.
Тесное, вытянутое в длину помещение было окрашено в розовый и голубой цвета. Арабское название бара перекликалось с несколькими картинками и фотографиями одалисок и караванов верблюдов.
Я сел на высокий табурет у пустой стойки. Аманда подняла глаза от раковины, в которой мыла посуду. На ней была голубая блузка с закатанными до локтя рукавами и другой парик.