Ночь была прохладной, насыщенной электричеством, дышалось трудно. На противоположной стороне улицы группа женщин, похожих на Ванессу, приставала к владельцам роскошных автомобилей. Одна из них громко смеялась.
— Мы виделись с тобой вчера в "Рудольфе". Я ждал там Паулино.
— Разве?
— Но он не пришел. Мне нужно повидаться с ним.
— А ты кто такой, котик? Полицейский?
— Нет, я друг Паулино еще со времен армии.
— Понятия не имею, где он. — Она взяла меня под руку и прижалась, обдав густым запахом сладких духов. — Но мы ведь можем поехать ко мне, а? Я замерзла, ночь такая длинная. — Она пощупала мои бицепсы. — Ух, какой ты сильный! Как тебя зовут?
— Тони Романо.
— Тони? Тони Романо? — Она смотрела на меня так, как будто я сказал что-то забавное. — Кажется, Паулино называл твое имя. Ты и в самом деле Тони Романо?
— Единственное, за что я могу полностью поручиться.
— Знаешь, а ведь мы расстались с Паулино.
— Как жаль.
Она кивнула.
— Свинья он порядочная… Но что же мы стоим? Холодно! Значит, ты Тони Романо?.. Надо же.
— Мне не хочется, чтобы ты даром теряла из-за меня время. Жизнь нас не балует, Ванесса. Я тебе заплачу.
— Люблю таких понятливых мужчин. Поехали ко мне. У тебя есть машина?
— Предпочитаю такси.
— Поехали. Дома будет уютнее… мы там согреемся.
— Неплохая мысль.
— И ты мне дашь много денежек, да, милый?… Вот увидишь, останешься доволен. — Она провела большим толстым языком по губам.
— Ванесса, милая, мне от тебя нужно только одно — поговорить о Паулино. Так что давай потом без обид.
— Поехали. Я тебе такое расскажу о Паулино, что у тебя волосы встанут дыбом. — Голос ее звучал угрожающе. — Он мне за все заплатит, подонок, он меня еще плохо знает, я его за решетку упеку, там ему и место… и ему, и этой сволочи, его дружку. Они думают, я дура и ничего не понимаю.
— Чем же он так провинился перед тобой?
— Он меня надул, — сказала она тихо. Потом громко добавила: — Едем?
Ванесса помахала таксисту, медленно двигавшемуся по улице. На шее у шофера был намотан голубой шарф. Ухмыляясь, он высунул голову в окно машины.
По дороге Ванесса не сказала ни слова, но всякий раз, когда ее прижимало ко мне на поворотах, я чувствовал, что она напряжена. Она была моложе, чем казалась на первый взгляд. В ее худом остром лице было меньше невинности, чем в мизинце у нотариуса. Жизнь в Мадриде тяжела, и если ты хочешь есть три раза в день горячее, одеваться, да еще платить за квартиру, приходится много раз за ночь совершать подобные поездки в такси. Молодые люди с гормональными проблемами, подобные Ванессе, должны обладать твердым характером и изрядной изворотливостью, чтобы продержаться в этом городе.
Такси остановилось на улице Мигель-Анхель у белого дома, фасад которого был буквально усыпан таким количеством маленьких балкончиков, что они казались замысловатым архитектурным украшением. Она открыла подъезд своим ключом, и мы вошли в большой стерильно чистый вестибюль, типичный для домов без консьержки, которые чаще используются под различного рода конторы.
— Тебе что-нибудь говорит имя Луис Роблес?
— Луис Роблес? — Она нажала кнопку лифта, и мы услышали глухой звук электромотора. — Конечно, он часто заходил к Паулино. Очень симпатичный, но странный. У меня с ним были прекрасные отношения.
В кабине лифта ощущался острый запах дешевых духов и мыла. Ванесса нажала на седьмой этаж.
— Почему странный?
— Он был из другой среды… богатый, хорошо воспитанный человек, настоящий джентльмен… Знаешь, он любил плохо одеваться, специально плохо одевался, понимаешь, что я хочу сказать? В "Рудольф" он приходил в старых джинсах и куртке. Выпьет и начнет говорить о всяких непонятных вещах… философия… капитализм… фашизм… Любил поговорить, язык у него был хорошо подвешен. Но это был очень воспитанный человек, сеньор в полном смысле слова. Всегда приносил мне подарки и относился с уважением. Паулино говорил, что он покончил с собой. Это правда?
— Когда Паулино сказал тебе?
— Сначала я узнала от Висена, официанта в "Рудольфе". Он нас предупредил: если кто-нибудь будет спрашивать о Луисе Роблесе, мы ничего не знаем… Ясно? Ну а вчера позвонил по телефону Паулино.
— Ясно.
— Я очень расстроилась… Такой симпатичный! Ты его тоже знал?
— Паулино, он и я служили в одной роте. Это было в молодости.