Наверное, надо найти маму, но так не хотелось снова надевать неудобные туфли и попадать под прицел серых глаз мастера хаоса.
— Вы ведь Арнелла Алетт? — спросили сзади, и я быстро обернулась.
На фоне бордовых портьер, отрезавших нас от танцующих, стоял высокий синеглазый парень, словно сошедший прямиком из картины — в таком живописном беспорядке разметались его волосы и так безупречно элегантна была его поза.
— А вы?
— Эммет Лефой, — представился он. — Ваша мать обещала мне танец от вашего имени.
— Лефой? Вы, верно, сын Энцо?
Эммет походил на своего отца еще меньше, чем я на мать. Серый костюм, который он носил с легкой небрежностью, подчеркивал и широкие плечи, и узкие бедра. Я попыталась незаметно нащупать туфлю ступней.
— Но, если вы не хотите, мы можем просто побыть здесь, — предложил Эммет, подойдя ко мне и облокотившись о перила.
Ветер взъерошил его темно-русые волосы, слегка вьющиеся на концах. Мама завивала и укладывала мои волосы битых два часа, и все равно не добилась такого эффекта, который у Эммета создался лишь дуновением ветра.
— Хорошо, — согласилась я со смесью благодарности и разочарования. С ним я бы потанцевала.
— Я видел вас в академии, — признался он.
— А я вас нет.
— Неудивительно, — усмехнулся Эммет, повернувшись ко мне. — Вы спешили куда-то с целой кипой книг в руках, и вид у вас был слегка безумный.
— Вот спасибо, — проворчала я, слегка уязвленная его словами. — Отчего здесь, в Фургарте, никто даже не пытается вести себя вежливо?
— Фургарт — ближайший город к Стене, — сказал Эммет. — Может, поэтому здесь особенно сильно хотят жить. А жизнь, как вы возможно уже знаете, Арнелла, не всегда втискивается в рамки. Иногда можно наплевать на приличия. Особенно если из-за Стены потянет хаосом, и твари начнут подбираться ближе…
Я невольно поежилась. В рамках учебной программы первокурсников уже водили к Стене, и никакого желания увидеть ее снова у меня не возникало. Нескончаемое переплетение стволов и ветвей высотой в три человеческих роста тянулось до самого горизонта. Клочья серого тумана просачивались через Стену и оседали пеплом, а Селеста всю обратную дорогу жаловалась, что ее одежда воняет смертью.
— Чтобы между нами не было недопонимания, уточню, что я вовсе не говорил, что вы выглядели плохо, — исправился Эммет. — Вам идет форма. Белая блузочка, черная юбка. Милые туфельки с круглыми носами. Белые носочки и белое белье. Первокурсницы — само воплощение невинности и соблазна.
Я почувствовала, что краснею. Спрашивать, откуда он знает цвет белья студенток, я не стала. Хотя Эммет, судя по внимательному взгляду из-под длинных ресниц, явно этого ожидал.
— Вас кто-то обидел? — спросил он вдруг.
— Вы. Только что.
Он выпрямился, сжимая перила, и слегка откинулся назад.
— Я не хотел, — сказал он. — Простите. Так кто еще вас обидел, Арнелла?
— С чего вы вообще решили, что кто-то…
— Вы сказали, что никто не пытается вести себя вежливо, — перебил он меня. — Значит, я не был первым, кто вас задел. Но вам стоит к этому привыкнуть. Здесь, рядом со Стеной, у нас свой маленький мир. На некоторые правила мы смотрим сквозь пальцы. Есть действительно важные вещи — верность, смелость, чувство собственного достоинства… Любовь. Или влечение. Страсть…
Ага, вот так он и узнал цвет белья, которое выдают в академии. Кто-то поверил его трепотне.
— …а есть условности, которые не играют большой роли. По-видимому, вы привыкли к другому обращению, Арнелла.
— Видимо, так, — не стала я спорить. — И никто меня не задевал.
— Тем лучше для него, — произнес он. — Вы ведь останетесь в академии?
— Не знаю, — честно ответила я.
На бал я шла с намерением найти мужа, но Родерик Адалхард сказал, что принял зачет. Значит, у меня еще есть возможность обуздать свой хаос…
— Вы красивая, — сказал Эммет вдруг.
— Спасибо. Вы тоже… хорошо выглядите.
Он усмехнулся и, протянув руку, накрыл мою ладонь. Прохладные пальцы легонько погладили кисть. Эммета хотелось рассматривать, в его чертах сочетались мягкость и твердость: удлиненный разрез глаз с длинными ресницами и острые скулы, чувственные губы и твердая линия подбородка. Кроме того, он наверняка богат, явно молод и вполне здоров. Куда более выгодная партия, чем мой предыдущий партнер по танцам.