В углу кухни стоял глиняный божок со стекляшками вместо глаз, молоко в чаше у его ног уже подернулось пленкой. Половина лица мужская, половина женская, черты грубые, точно слеплены впопыхах, и улыбка получилась кривоватой, а на щеке то ли вмятина от неловких пальцев, то ли ямочка, как у мастера Адалхарда. Облака, несущиеся по небу, оборвались резко, точно кто-то сдернул скатерть со стола, и солнечный свет облил всю кухню золотом. Глаза божка вспыхнули точно огонь.
А из-за его спины показался уголок конверта, который я не заметила сразу.
Спрыгнув с подоконника, я подошла к нему и вытащила всю пачку писем, которые мы получили сегодня. Мама не оставила надежды убедить меня выйти замуж. Она отступила, дав мне шанс подумать, но после свидания начнет наседать с новой силой. Разумом я была готова с ней согласиться — в академии мое будущее кажется таким зыбким и неясным. Обучение, испытания, Лабиринт. О практике на Стене я пока даже не думала. Куда проще выйти замуж хоть за Алоиза. Бедный, но симпатичный. Прямо как я. Будем жить с ним на пособие от императора и строгать детишек.
Раздраженно сунув конверты назад за божка, я пошла в спальню, взяла одежду из шкафа и вышла в гостиную. Одеваться в комнате, где все еще стояли восемь мужчин, пусть даже иллюзорных, я стеснялась. Натянув платье и скрутив еще влажные волосы в пучок, я обула разношенные туфли и выскочила из квартиры, словно меня оттуда гнали твари хаоса.
Улица стелилась под ноги, поблескивая влажной брусчаткой, а людской гомон задевал меня не больше, чем птичьи крики. Ледяные шпили водного храма были видны издалека, и я не боялась заблудиться в незнакомом городе.
Когда мы жили у моря, я любила гулять в одиночестве, особенно когда грустила или на душе было неспокойно, и теперь я бродила по улочкам, заглядывая в окна и видя в них чужую жизнь. Все вокруг было таким реальным — и одновременно ненастоящим. Заботы, печали, споры и радости — все пролетало мимо, не касаясь меня, и в какой-то момент мне стало казаться, что ненастоящая здесь я. В одном из переулков я обогнула увлеченно целующуюся парочку, в другой — скользнула мимо косматого пса, который не повел в мою сторону даже ухом. Я прошла мимо храма воздушников и не задержалась у храма огня, цветы анимагов тоже остались позади, напоминая о себе лишь ароматом, пропитавшим мое пальто. Черный, как бездонный колодец, кристалл некромантов остановил меня на какое-то время, но я не решилась просить совета у смерти. Молитва рождалась в моем сердце в такт шагам. Я просила о покое для отца, о милости для матери, о счастье для Селесты. А что попросить для себя — не знала.
Я свернула в какую-то улочку, спускающуюся вниз, и пошла по ней, придерживаясь за стену, чтобы не поскользнуться. Под ногами сгустился туман, вскоре поднявшийся выше, так что я шла, не видя дальше собственного носа. Вдруг стена под моими пальцами исчезла, и я замерла, шаря вокруг себя руками. Крик застыл в горле, и сердце застучало в ушах. В какой-то момент мне показалось, что я уже попала в Лабиринт и теперь буду бродить по Хаосу, не находя дороги назад. Собравшись с духом, я сделала маленький шажок вперед, после еще один. Когда впереди забрезжил огонек, я бросилась к нему, как к лучшему другу, и с облегчением толкнула дверь, за которой обнаружилась таверна, где в очаге плясало пламя, а за столом сидел лишь один путник.
Глубоко вздохнув, я приложила руку к груди, успокаивая бешено бьющееся сердце, а после подошла к деревянной стойке в конце помещения.
— Эй, — позвала я, — есть тут кто-нибудь?
— А я что, не считаюсь? — насмешливо спросил мужчина за столом. — Садись, — он указал на лавку напротив.
Я подошла к нему и опустилась на деревянную скамью, неловко взяла предложенную половинку краюхи. Смуглое скуластое лицо мужчины казалось мне смутно знакомым. Может, мы уже встречались? Его кожа задубела от ветра, как у моряков, седина присыпала волосы, словно соль.
— Куда ты идешь?
Я открыла рот и закрыла, не зная, что ему ответить. Стоит подняться по улице выше и найти просвет между домами — и я наверняка увижу шпили водного храма, рядом с которым стоит дом, где мама сняла квартиру. Но я не хочу туда возвращаться.