Он перегородил ей тропинку, и девушка остановилась напротив, с вызовом посмотрев ему в глаза. Ее глаза были черными, как угли, а волосы стекали по плечам расплавленной медью. Чистая белая кожа, хорошая фигура, правильные черты. Когда она получит магию, то станет вовсе неотразимой. Миранда Адалхард. Отчего тогда он никак не может представить ее рядом с собой?
— Не спится? — поинтересовалась она. — Мне этой ночью тоже не удалось поспать.
Она ухмыльнулась и потянулась, как кошка.
Родерик рассматривал ее, словно в первый раз. Она вела себя уверенно и бойко, нарочно его провоцируя, но была, по сути, такой же девчонкой как и Арнелла, которая неожиданно сильно задела его своими словами.
Он ведь на самом деле толкает Миранду в лабиринт, не заботясь о том, что с ней будет дальше. А после того, как получит желаемое, ее огонь запечатают. И ей будет куда хуже, чем если бы это сделали сейчас.
— Давай поговорим, — предложил он. — Нам давно пора это сделать.
***
Ровена села напротив и посмотрела таким уничижительно-презрительным взглядом, как будто у меня на носу клякса, или шпинат застрял между зубами. Хотя ела я кашу и омлет, и на ее подносе стояли те же блюда.
— Ты вчера летала с Кевином, — обличающе сказала она.
Ответа ей вроде не требовалось, потому я молча жевала, ожидая продолжения.
— Тиберлон — древнейший род воздушников, ведущий начало от Айрона Белого.
Вот я наконец это и узнала. А ведь точно, был такой в учебнике по магическим родам, но я вечно в них путалась.
— Я могу перечислить всех своих предков до двадцать второго колена, и все они были магами, — продолжила Ровена, и я начала понимать, к чему она ведет. — А ты, — снова презрительный взгляд, — никто!
— Во мне тоже есть хаос, — ответила я, — такой же, как и в тебе.
Она со злостью вонзила вилку в пышный омлет, оцарапав тарелку.
— Я хочу, чтобы ты уяснила сразу, — от тона ее голоса несчастный омлет наверняка покрылся коркой льда. — Ты ему не пара.
— Это ему решать, — ответила я.
Не удивительно, что я не заметила сходства. Да, у обоих золотистые волосы, голубые глаза, тонкие черты лица и нежная кожа. Но в Кевине будто сияло солнышко, подсвечивая его изнутри. Он умел летать, и сам был легкий, как ветер. А Ровена напоминала гирю.
— Он мой брат, — заявила она, — Тиберлон. Не тешь себя надеждами, Арнелла, предупреждаю по-хорошему.
Миранда плюхнулась рядом со мной, поставив на стол поднос, полный еды: каша, сосиски, вареные яйца, булочка и джем.
— А ты однажды растолстеешь, — добавила Ровена, глянув на Миранду.
— Все сгорает в моем внутреннем огне, — ответила та и целиком умяла первую сосиску, а следом откусила сразу половину яйца. — Я думаю, ты некромант, Ровена, — промычала она с набитым ртом. — Рядом с тобой мне всегда кажется, что лучше уж помереть, чем терпеть твое занудство.
— А я вот нисколько не удивлюсь, если окажется, что ты не огонь, а какой-нибудь анимаг, — ответила та. — Ешь как животное!
— Было бы круто, — кивнула Миранда.
Ровена брезгливо скривилась и, взяв поднос, демонстративно отсела за пустой стол в другом углу.
— К тебе приходил ректор, — прошептала я.
— Знаю, — Миранда сосредоточено расправлялась с кашей, и я невольно задалась вопросом — где она так проголодалась.
— Он принес тебе цветы. Чарники. Просто восхитительные! Распускаются на рассвете и такой аромат...
— Он бы еще посреди ночи приперся, — фыркнула она. — Человек, который приходит в гости на рассвете, — подлая сволочь, это я тебе точно говорю.
— Может, не стоит его винить? — робко предположила я. — Что, если он такой же заложник ситуации, как ты? Он, знаешь, тоже не в восторге.
— Это немного обидно, — Миранда улыбнулась, намазывая булочку джемом.
— А ему каково? — продолжила я. — Он увидел свой портрет!
— Жаль, что он там только до пояса, а то бы я еще кое-куда ножиков натыкала. Но ты можешь не стараться. Я уже согласилась пойти с ним на свидание, — сообщила она равнодушно.
— Правда?
— Всего лишь ужин. Дам ему шанс оправдаться.
— Это хорошо, — выдохнула я.
— А я бы на твоем месте дала шанс вчерашнему воздушнику, только чтоб побесить Ровену, — хмыкнула Миранда.
Я промолчала, но в сердце моем потеплело об одном лишь воспоминании о Кевине. Утром я написала его имя на запотевшем после душа зеркале. Потом, конечно, стерла. И никаких сердечек, я же не Селеста.
— Ко мне ночью являлось привидение, — вспомнила я. — Либо же это был очень реалистичный сон.