Исступленная ярость. Она красная, как кровь.
От Джека пахнет кровью.
Отчаяние. Его меньше, и оно — желтое.
И чем-то еще.
И — облегчение. Оно нежно-голубое, как цветок незабудки, и именно облегчение озадачивает Мэри больше всего.
— Ты должна мне помочь, — вместо приветствия шепчет Джек, и его голос заставляет ее вспомнить, что она облачена только в ночную сорочку, под которой ничего нет.
Она не помнит, насколько прозрачна ткань, из которой пошита сорочка, и это ее смущает.
Ее щеки начинают пылать.
— Что произошло? — пытаясь скрыть неловкость, спрашивает Мэри.
— Мы нашли Киру. Она сейчас у Капитана… отдыхает, — говорит Джек.
Смущение сменяется радостью от того, что подруга жива.
— А… почему ты пришел ночью? Что от меня требуется?
Джек тихо вздыхает.
— Мы с Капитаном убили… десятерых.
— Что? — теперь понятно, почему от Джека пахнет кровью.
— Да, так получилось… и нам нужно замести следы. До рассвета. Ты понимаешь, о чем я?
Да, Мэри понимает. Джек говорит о вечно голодных печах Крематория.
— Я… мне надо одеться, — Мэри внезапно становится холодно и немного страшно. Она обнимает себя за плечи, натужно пытаясь вспомнить: прозрачная сорочка, или нет.
Джек, кажется, все понимает.
— Я буду ждать тебя на улице, — бросает он и уходит, забирая с собой свой гнев, отчаяние и облегчение.
Оставляя пустоту и странное чувство. Будто Мэри что-то упускает. Что-то настолько очевидное, что ей должно быть стыдно, что она этого не заметила.
Быстро одевшись, Мэри спускается вниз по лестнице, выходит на крыльцо и натыкается на Джека, который стоит на верхней ступеньке. Все его эмоции снова запрятаны глубоко внутри, и он становится невидимкой для Мэри.
Но его запах остается. И теперь, когда его эмоции больше не видны, рисующая слышит этот запах намного лучше, чем до этого.
Запах крови. И шерсти.
Твари.
Мэри замирает на миг, а потом расслабляется. Скорее всего, среди тех, с кем схлестнулись Джек и Капитан, были Твари, вот и все.
Он подает ей руку и куда-то ведет.
— Я украл экипаж, — весело говорит он. — Хорош полицейский, ничего не скажешь!
Он как будто стал самим собой, но Мэри видела его совсем недавно. Она понимает, что это всего лишь маска.
— Как Кира? — спрашивает она, и Джек слегка сжимает ее локоть, не совладав с собой.
— Плохо. Ее пичкали наркотиками и… — он обрывает себя. — Она вся в синяках.
Мэри кажется, что он хотел сказать что-то другое.
Он подводит ее к экипажу, помогает устроиться на сидении, а сам устраивается на месте возницы.
Они едут довольно долго, и Мэри пытается понять, куда. Каждый район, каждый квартал, каждый дом Рурка имеет свой собственный запах. И слепая рисующая надеется, что однажды сможет изучить город досконально, и ей не придется угадывать.
Нет, она будет точно знать.
Впрочем, она сразу понимает, куда Джек ее привозит. Опера. Здесь всегда пахнет по-особому. Лаком для дерева, пудрой и застиранными костюмами.
А еще закулисными интригами, вдохновением и фальшивыми слезами.
Сегодня, ко всему прочему, здесь пахнет кровью. Мэри кажется, что запах ржавчины въелся в ее одежду, осел на волосах и стал неотъемлемой частью мира.
Или просто этого города.
— Останься здесь, — командует Джек.
Мэри выбирается из экипажа и терпеливо ждет, пока Джек возится с телами. Будь она зрячей, она могла бы ему помочь, а так ей приходится просто принюхиваться.
Она была права: среди противников Джека и Капитана действительно оказались Твари. Она слышит дух «мерцающего холода» и кого-то еще. Именно его запах въелся в Джека.
— С кем ты дрался? — тихо спрашивает Мэри, когда он, закончив, с трудом закрывает дверь, снова садится на место возницы и помогает ей расположиться рядом с собой.
— Ты о чем? — рассеянно спрашивает Джек, разбираясь с поводьями.
Она как будто действительно видит, как он недовольно скалится, распутывая их. А еще — она понимает, что за время драки запах не осел бы так равномерно.
Начинает кружиться голова. Этого не может быть! Не может. Она не могла быть настолько слепа столько времени! И Томас — тоже!
— Ты ведь дрался с Тварью, да? — снова спрашивает она, когда экипаж, наконец, трогается с места.
Город спит, и тишину нарушает только цоканье подков по мостовой.
— Да, — коротко отвечает Джек.
Он — сгусток тьмы. А ведь всех остальных Мэри видит без преград. Но ведь этого не может быть, правда?
— Что это была за Тварь?
Джек долго молчит, и Мэри пытается разглядеть в нем хоть что-нибудь. Нет. Он снова совершенно закрыт. Кажется, когда он явился к ней, он просто забыл…