Денисов не спеша помазал мелом наклейку кия, потом стер ладонью и снова помазал. Теоретически он знал, что следует делать. Но удар требовался ювелирный. Даже у Денисова такие удары получались не всякий раз. Но сегодня у него все должно выходить, как ему хочется. Денисов еще раз прочертил взглядом предполагаемый путь битка и прицелился. В тишине бильярдной удар прозвучал звонко и отрывисто. Закрученный биток пролетел по сукну, глухо ткнулся в длинный борт, тут же легко коснулся "десятки", а затем, продолжая ломаную кривую, рикошетируя от бортов, вернулся почти в точку удара. "Десятка" же, приняв вращательное движение битка, плавно отошла от лузы и встала на короткий борт. Оба шара теперь стояли практически на одной прямой у противоположных концов бильярда. Денисов выдохнул и фальшиво сказал:
— Вот черт, не лезет в лузу. Не хочет!
Обычная холодноватая усмешка скривила губы Валентина, но Денисов понимал, что тот взволнован. Валентин наслаждался спектаклем, мастерски разыгранным на зеленом сукне. С нескрываемой, жадной завистью смотрели на Денисова Ганс и Якубик. Только Чива — прозевавший или просто не понявший смысла происшедшего, равнодушно хлопал красноватыми веками без ресниц. Но Денисову было плевать на Чиву. Лишь настоящие знатоки могли оценить красоту и тактический замысел этого удара.
Теперь уже Юрик должен был сильно думать, и при всем желании Денисов не смог бы подсказать ему выход. Дальше все случилось, как и было должно. Нечеткий удар Юрика выкатил оба шара к центру, и Денисов завершил партию эффектным абриколем от борта в середину.
Юрик спокойно положил кий и достал из толстого бумажника деньги.
— Не повезло, — сказал он без сожаления. — Может, еще раз?
Денисов ждал этого предложения, поэтому нарочито вяло пожал плечами.
— Не знаю, что сказать. Вообще-то у меня сегодня есть кое-какие дела…
— Я удваиваю. На штуку пойдешь? — тон Юрика сделался почти категорическим, и Денисов понял, что как следует его зацепил.
Денисов улыбнулся и впервые с начала игры жестко взглянул в глаза партнеру.
— Отвечаю! — сказал Денисов.
Играть кончили лишь спустя час после официального закрытия бильярдной. В общей сложности Денисов вынул у Юрика почти три тысячи. Тот был заметно огорчен, но отнюдь не потерянной суммой, а проигранными партиями. Юрик тоже любил бильярд по-настоящему.
Буфет, разумеется, уже не работал, но Денисов щедро оплатил буфетчице Алефтине сверхурочные и выставил пару коньяка. Юрик пить не стал. Едва пригубив стакан, поднялся.
— Надеюсь, мы еще сыграем? Я в столице буду через пару месяцев. Где тебя найти?
— У бильярда, сынок, — влез Чива, успевший высосать свою порцию и мгновенно захмелеть. — У бильярда его всегда и найдешь.
— Хорошо, — Юрик коротко наклонил голову, потом оглядел компанию и внятно сказал — вроде бы только для Чивы, а на самом деле для всех:
— Я не сынок. Счастливо!
Чива сообразил, что лучше в данном случае не возражать. Он попытался исправить свою ошибку извиняющимся хихиканьем и первым полез было жать руку Юрику, но тот только брезгливо смерил его взглядом.
— Много их развелось, сопливых, — изображая из себя мудрого старика, прокомментировал Чива, когда убедился, что Юрик ушел насовсем. — Скажи, Седой: как сопливый, так сразу лезет в короли. Да, Валентин, скажи?
Но никто не собирался ему отвечать. Чива давно уже был на закате, хотя все еще не желал примириться с этим. Выпив, он жаждал общения, но понимал, что не прогоняют его лишь из жалости. В конце концов после одной-двух попыток влезть в разговор Чива затих и просто угодливо моргал глазками, сосредоточив внимание лишь на том, чтобы не оказаться обойденным, когда будут разливать выпивку.
Пашки дома не было. Это обеспокоило Денисова, но он все же решил ложиться: специально поджидать сына у окошка ему казалось неприличным — большой ведь уже парень. Засыпать, конечно, он не собирался и ворочался в постели до часу ночи, пока наконец не услышал, как Пашка осторожно царапает ключом, отыскивая в лестничном полумраке замочную скважину. Денисов сделал вид, что спит, а сам наблюдал сквозь полуприкрытые веки, как Пашка, стараясь не шуметь, но все время наталкиваясь с непривычки на мебель, прокрался в кухню, грохнул там чайником, всполошенно замер и, повозившись там еще немного, вернулся в комнату на свое кресло-кровать, заранее разложенное для него Денисовым.